Адам и Эвелин
Шрифт:
— Смотри-ка, Ангьяли даже об этом подумали.
Эвелин зажала инфракрасную лампу между коленками и развернула малюсенькую солонку и перечницу.
— Может, дашь им хотя бы сто, просто как жест?
Она отрезала несколько кусочков огурца.
— Мастерам?
— И за эвакуацию.
— Я ведь еще даже не знаю, получится ли у них.
Адам откусил бутерброд с плавленым сыром, положил себе в рот кусочек огурца, вытащил пробку из бутылки вина и изобразил, что чокается с Эвелин:
— За Ангьялей!
Он отпил и затем
— Хотя бы до завтрашнего утра нам не нужно ни о чем думать, — сказал Адам, сделал еще глоток и в блаженстве рухнул на кровать.
— Ты все?
— С меня уже хватит.
— Я бы могла еще есть и есть.
— Кто знает, когда нам здесь в следующий раз что-нибудь перепадет.
— А я сильно поправилась, несмотря ни на что.
— Что ты имеешь в виду под «несмотря ни на что»?
— Спокойным отпуском это все-таки не назовешь.
— Ну, по крайней мере, мы добрались сюда, а места здесь красивые. Эльфи не перегреется?
— Ей хорошо, я вижу. Здесь правда можно было бы как-нибудь отпуск провести.
Адам открыл ящик прикроватной тумбочки.
— Настоящее дерево выглядит по-другому… Тут кто-то что-то забыл. Библия, как странно.
— Может, ее для нас сюда положили?
— Потому что мы вроде как беженцы?
— Ну, чтоб нас подбодрить или что-нибудь наподобие. Они ведь и «Грюс готт» [2] всерьез говорят вместо «Здравствуйте».
2
«Грюс готт» («Спаси, Господи») — традиционная формула приветствия в южных областях Германии.
— Они же не знали, что мы приедем.
— Они могли положить ее сюда, пока мы были на озере.
Адам включил лампочку со своей стороны кровати и подложил себе под голову обе подушки, свою и Эвелин.
— Я уже опять забыл, как его там.
— Рудольф, а фамилия — Дункель или как-то так, — сказала Эвелин.
— Да нет, как озеро называется, Химзе — это известное, а это, поменьше, какое?
— Я тоже запомнила только Химзе. Ты правда больше ничего не хочешь? Груши хорошие.
— «И создал Господь Бог человека из праха земного, и вдунул в лице его дыхание жизни, и стал человек душою живою».
— В лицо?
— А ты думала, в рот, как на курсах первой помощи? «И насадил Господь Бог рай в Едеме на востоке, и поместил там человека, которого создал. И произрастил Господь Бог из земли всякое дерево, приятное на вид и хорошее для пищи, и дерево жизни посреди рая, и дерево познания добра и зла».
— Я это все когда-то читала, я думала, что меня в Лейпциге про это спросят.
— Когда поступала на историю искусств?
— Да, на собеседовании.
— Это дерево жизни, ты про него знала? — Адам положил раскрытую книгу на живот.
— Да не то чтобы.
—
— Ты думаешь, там два дерева?
— Да я ж только что прочитал, — сказал он и снова взял книгу, — «…дерево жизни посреди рая, и дерево познания добра и зла. Из Едема выходила река для орошения рая; и потом разделялась на четыре реки. Имя одной Фисон: она обтекает всю землю Хавила, ту, где золото; и золото той земли хорошее; там бдолах и камень оникс. Имя второй реки Тихон: она обтекает всю землю Куш. Имя третьей реки Хиддекель: она протекает пред Ассириею. Четвертая река Евфрат…»
— Как на гербе Кошута, — сказала Эвелин. — Прости, читай дальше.
— «И взял Господь Бог человека, и поселил его в саду Едемском, чтобы возделывать его и хранить его. И заповедал Господь Бог человеку, говоря: от всякого дерева в саду ты будешь есть, а от дерева познания добра и зла, не ешь от него, ибо в день, в который ты вкусишь от него, смертью умрешь».
— Смертью?
— Ты ж говорила, ты это читала?
— Но почему смертью? Я думала, их просто из рая выгоняют?
— Да это же одно и то же.
— Потому что в раю не умирают?
— Ну да, конечно. «И сказал Господь Бог: не хорошо быть человеку одному; сотворим ему помощника, соответственного ему. Господь Бог образовал из земли всех животных полевых и всех птиц небесных, и привел их к человеку, чтобы видеть, как он назовет их, и чтобы, как наречет человек всякую душу живую, так и было имя ей. И нарек человек имена всем скотам и птицам небесным и всем зверям полевым; но для человека не нашлось помощника, подобного ему. И навел Господь Бог на человека крепкий сон; и, когда он уснул, взял одно из ребр его, и закрыл то место плотию. И создал Господь Бог из ребра…»
— Но ведь у мужчин и женщин одинаковое количество ребер?!
— «…из ребра, взятого у человека, жену, и привел ее к человеку. И сказал человек: вот, это кость от костей моих и плоть от плоти моей; она будет называться женою, ибо взята от мужа своего. Потому оставит человек отца своего и мать свою и прилепится к жене своей; и будут два одна плоть. И были оба наги, Адам и жена его, и не стыдились».
Адам чихнул.
— У тебя нет платка?
— В машине, здесь только туалетная бумага. — Эвелин принесла ему из ванной новый рулон. — Она такая белая и мягкая — не то что наша наждачка.
— Довольно нелогично, — сказал Адам и высморкался.
— Может, под отцом и матерью он Бога имеет в виду?
— Но мать-то почему?
— Хочешь анекдот? Говорит Боженька Еве: «Хочешь яблоко?» — «А ты разве не запретил мне их есть?» — спрашивает Ева. «Да бери, оно очень вкусное, не пожалеешь». — «Правда?» — спрашивает Ева. «Да, — говорит Боженька, — но это должно остаться между нами, девочками!» Это мне Катя рассказала, правда смешно?!
— Катя анекдоты тебе рассказывала?