Адамант Хенны
Шрифт:
– А дерево Нур-Нур? – припомнил хоббит.
– А-а! – Кхандец махнул рукой. – Харадримы все одинаковы. Чего тебе ещё? Дурь на этом дереве растёт, самая настоящая!
– Дурь – на дереве? – удивился Фолко.
– Это мы в Кханде её так называем. У Нур-Нур и кора, и орехи, и листья – всё с какой-то дрянью. Харадримы эти листья жуют, из орехов отвар какой-то делают, а из коры даже ухитряются что-то добыть – мол, в бою храбрее воинов делает. Да только ерунда всё это, по-моему. Наши жизнью рисковали, листьев этих добыли – только провалялись потом три дня, будто крепким вином
– А… дерево… оно большое? – полюбопытствовал Малыш.
– Здоровенное, – кивнул эльдринг. – Я таких больших, пожалуй, нигде и не видывал. За облака уходит! Вокруг ствола не сразу и обойдёшь…
– Гм! – недоверчиво хмыкнул Торин.
– Ты чего? – Рагнур нахмурился – гордый кхандец не любил, когда в его словах сомневались. – Не веришь мне, что ли?
– Да не обижайся ты. – Торин хлопнул его по плечу. – Не бывает в Средиземье таких деревьев! Понимаешь? Ветер такое легко повалит, какие бы крепкие корни ни отрастило. Уж в этом ты мне, тангару, поверь. Нам строить немало приходится, так уж умеем рассчитывать, что и где выдержит, а что рухнет.
– Я сам это дерево видел, своими глазами! – Рагнур с гневом ударил себя кулаком в грудь.
– Тихо-тихо, друг, успокойся. Я ж не к тому, что в тебе сомневаюсь. Магия какая-то в этом дереве должна быть, понимаешь? Так просто эдакие громадины не вымахивают.
– Ну, про магию – это не со мной толковать нужно, – Рагнур махнул рукой, – я во все эти чудеса не верю. Потому как не видел ещё ни одного чародея, чтобы бурю, например, мог остановить.
– А мы вот видели, – встрял Малыш. – И бурю остановить, а если надо, то и наслать!
– Это ты о ком? – изумился кхандец.
– Да об Олмере, о ком же ещё! – Малыш махнул рукой.
– Ну, Олмер! Олмер Великий – другое дело! Хотя зачем он с эльфами сцепился – утопи меня Отец Морской, до сих пор не пойму. Чем они ему мешали?
– Однако и тан Фарнак их, помнится, не слишком жаловал? – напомнил Торин.
– Жаловал не жаловал – мы на них не нападали. Они на нас тоже. Недаром ведь тан-то наш со Скиллудром к эльфийской гавани не пошёл!.. Вот и Олмер… Завоевал бы Гондор с Арнором, потом – Беорнингов… а эльфы сами бы ушли – они ж, бают, и так уплывали? И чего он на них полез? – закончил Рагнур с явным сожалением.
– С кем бы вы тогда воевали, кабы все берега евонными стали-то? – заметил Малыш.
– На службу к нему пошли бы. Он земли тоже обещал, да вот выполнить не успел, эх, жаль… Воевать-то тоже, знаешь, надоедает. Но, – белозубо усмехнулся эльдринг, – пока ещё не надоело!
Всё осталось позади. Дорога, длинные броски от одного потайного колодца к другому, сторожевые разъезды харадских воинов… Малыш из кожи вон лез от возмущения, когда они, четверо отлично вооружённых и бывалых воинов, лежали в кустах, носами в землю, а мимо и проезжала-то всего лишь жалкая пара дозорных всадников-новобранцев.
– Порубить их – и вся недолга! – выходил из себя Маленький Гном.
– Ты что, Строри, зачем?! – втолковывал другу Фолко. – Что они тебе сделали, мальчишки эти? Мы ж пока с ними не воюем.
– Не говоря уж о том, что дозорных-то мы, конечно, зарубим, да только найдут их
И вот Хриссаада перед ними.
Чужой, дальний предел. Всё здесь другое – и небо, и деревья, и трава, и звери… Мир этот не знаком хоббиту, здесь ему вновь придётся учиться, а урок должен проверить самый суровый из всех учителей – бой.
Темнело. Рагнур перевернулся на спину и заложил руки за голову. Кхандец недавно вернулся – ходил на разведку в город. Новости по южным базарам разносятся быстро: караван, что вёз невольниц для правителя, попирающего золотые моря пустынь, днём раньше достиг столицы. Известие занимало многих торговцев живым товаром, и не без оснований – рабыни, отвергнутые престолодержцем, пойдут с молотка, а северные красавицы издавна ценились в Хараде…
– Все новоприбывшие уже во дворце. Эовин жива, её видели служанки и, конечно, не преминули растрепать по всему базару. Единственная золотоволосая пленница – спутать её не с кем.
– Так что же мы тут сидим? – вознегодовал Малыш.
– Не волнуйся, тагнар. Чуток потемнее станет – пойдём. Луны сегодня нет, хорошо.
– А что, по свету войти совсем нельзя? – полюбопытствовал хоббит.
– Нельзя. Гномов тут отродясь не видывали, стража тотчас прицепится: кто такие, да откуда, да предъявите подорожную, да почему отметок постов на Тракте нет… В город лучше проскользнуть незаметно. Там у меня есть где укрыться.
– Потом постучимся в дворцовые ворота и скажем: извиняйте, нам тут одну девчонку забрать нужно? – съехидничал Малыш.
– Примерно так, – ответил Рагнур. – Доверься мне, я хорошо знаю харадримов, и у меня с ними давние счёты. В своё время они прижали нас к Мордорским горам и едва не искрошили всех до единого. Вожди спасли племя лишь тем, что пали в ноги хозяину Чёрного Замка, и он харадримов приструнил…
– А план дворца? Где искать Эовин? Это ты знаешь? – засомневался Фолко.
– Плана я, конечно, не знаю, – Рагнур блеснул беспечной белозубой улыбкой, – но и не нужно. Будем действовать так…
Эовин готовилась умереть. Юная дочь Рохана сызмальства воспитывалась на героических балладах, в которых девы-воительницы, попадая в плен, всегда уходили в смерть от осквернения, стараясь при этом захватить с собой побольше врагов. И Эовин надеялась не отстать.
Всю дорогу за ней бдительно следили. От жажды и усталости умирали другие невольники, а с её головы не упал и волос. Весь путь от Умбара до Хриссаады она проделала в закрытом паланкине, получая вдоволь воды. Попыталась отказаться – стали поить насильно: харадские работорговцы накопили немалый опыт в этом тонком деле. За девушкой бдительно следили двое слуг, с одним-единственным приказом – не дать особо ценной рабыне, предназначенной для услаждения взоров и чресел Повелителя, покончить с собой. И только здесь, во дворце, среди поражающего обилия безвкусной, кричащей роскоши, она избавилась от докучного надзора.