Адаптация
Шрифт:
Тогда он просто отвернулся и, уложив Еву, убрал волосы с лица.
Могла ведь убить. Были возможности и не одна. Но не тронула. И теперь вот тошно.
У мертвой Евы мягкое лицо, красивое и умиротворенное, как будто и не Ева она, но Мадонна, только младенцы остались в подвале, в пластиковых коробов кувезов. Подохнут все.
Пускай. Они же не люди!
Не люди и всё.
Изнутри она была гладкой и мягкой.
А лицо девушки - бледным. И волосы у нее синие. Яркие-яркие, как незабудки. Три прядки на челке - три параллельные линии, перечеркнувшие когда-то Глебову жизнь.
Темные брови. И светлые губы, слабо прорисованные на лице.
Он даже испугался, что это - настоящая Ева, но после понял - подделка. А еще сообразил, что это лицо он уже видел.
Это, но другое. Измененное возрастом. Усталое. Слегка оплывшее и изуродованное обвисающей кожей. Сейчас, после смерти, она растянулась, усугубив сходство.
– Раз, Ева, - сказал Глеб, пятясь к двери.
– Два, Ева.
Они походили друг на друга, как мать и дочь, вот только был еще один человек, вписывавшийся в линейку родственного сходства. И этот человек, скорее всего, человеком не был.
– Три, Ева...
Девчонка сидела на кресле, слишком большом для нее.
Ноги не доставали до пола. Тонкие ручонки силились обнять массивные подлокотники, а макушка не дотягивалась до изголовья, и белесым корням симбионта пришлось спуститься. Они легли на плечи и впитались в кожу, оставив следами узоры белой татуировки.
Они сковали руки и ноги. И захватили голый живот живым корсетом.
Девчонка улыбалась. Из закрытых глаз ее текли слезы. Симбионт их подбирал.
– Ты тоже Ева?
– Глеб взял ее на прицел.
– Я не Ева, - ответила девчонка, не открывая глаз.
– У меня есть собственное имя. У всех есть имя. Меня зовут Айне.
Логичненько, черт побери.
– И какое ты поколение? Пятое? Двадцатое?
–
Она все-таки посмотрела на Глеба.
Сучьи дети. Они же просекли, что ребенка убить сложно. А бессмертного - невозможно, если, конечно, ты не отмороженный психопат, которому насрать на будущую жизнь. Отбор на инфантилизм и здравый смысл. Оба решения в одном флаконе. Молодцы. Сработало.
А для невнявших инстинкту андроид имеется.
Поправочка: имелся.
– Пожалуйста, не надо в меня стрелять. Мне сейчас больно. Не причиняй дополнительных повреждений. Это может привести к моей физической гибели, - она говорила это, глядя на Глеба синими глазами Евы.
Убить все равно придется.
Безопасность вида. Борьба за выживание. На этот раз - настоящая. И тогда настоящая была, теперь-то оно видно, кто друг, кто враг, а кто хреном о забор почесать вышел.
– Встань, - приказал Глеб, а девчонка не послушала, залопотала, выталкивая слова из глотки:
– Я готова предоставить тебе необходимую информацию. Наш вид не является антагонистичным вашему. Возможно включение отдельных особей Homo sapiens ssp. sapiens в контур существования и социальную структуру Homo sapiens ssp. mirmikoides. Это повышает вероятность выживания. Высокая степень соответствия организма среде позволяет ему осуществлять успешную конкуренцию...
– Закройся.
Глеб обошел кресло и схватил девчонку за руку.
– Вставай.
– Разрыв связи в настоящий момент вызовет негативные...
Он рванул, выдирая из паутины. Айне закричала, покатилась и замерла, обняв себя за плечи. На коже вспухали алые капли крови.
Нельзя ее жалеть. Она - чудовище, которое лишь притворяется ребенком.
Адаптация такая.
– А вот теперь рассказывай сказку. Тебе же понравилось. Ты так красиво пела, пока мы шли. А я все думал, откуда тебе столько известно. Неужели вечная жизнь еще и абсолютным знанием чревата?
Айне подтянула колени к груди, сжимаясь в комок. Уставилась немигающим взглядом. Вот и хорошо. Глазки-то у нее совсем не человеческие. Разумные больно.
Холодные.