Аденауэр. Отец новой Германии
Шрифт:
Он ходил пешком но берегу Рейна. Автотранспорт он не любил; сам так никогда и не выучился водить машину. Да и куда было ездить? Много лет спустя он рассказывал своему старому коллеге но кёльнской администрации Йозефу Гиссену об обуревавших его тогда мыслях: «Шестьдесят лет — и ни работы, ни цели в жизни, сплошной мрак». Однажды Макс застал своего обычно холодно-сдержанного отца плачущим и не скрывающим своих слез.
Некоторые просветы все-таки случались. Ему было отказано в посещении заболевшей тяжелой формой ангины Лотты, но затем, как бы в утешение, он получил разрешение провести три дня с семьей на Рождество. Сразу после Нового года, 5 января 1936 года, их знакомый, некто Пауль Франкен, кстати сказать, руководитель
В начале февраля Аденауэр предпринял поездку в Берлин, где задержался почти на месяц; остановился он там, как и раньше, в приюте госпиталя Святого Франциска. Как и раньше, он решил добиваться признания своих заслуг и реабилитации, но на этот раз не как политика и бургомистра, а как... корифея технического прогресса. Мы уже упоминали о его прежних увлечениях в этой сфере. В свое время он занимался такими вещами, как «Устранение пыли, создаваемой движением автомобилей», «Реактивные паровые машины», «Усовершенствованная конструкция цилиндров, применяемых для транспортных средств, приводимых в движение силой пара», и т.п. После того, как карьера в городском управлении Кёльна направила его энергию и интеллект в другое русло, изобретательский зуд у него прошел, но теперь возродился вновь и с новой силой. Причина была очевидна — безделье, однако сам Аденауэр отнюдь не считал свои новые занятия простым развлечением от скуки. Напротив, он искренне верил в свой творческий талант и считал, что недалек час, когда он сделает на нем состояние.
Поначалу он вновь занялся было «Реактивными паровыми машинами», но быстро одумался и перешел на разработку «Устройства для предотвращения загрязнения воздуха продуктами сгорания, сажей и т.п., производимыми сжиганием топлива в каминах». Идея заключалась в том, что дымоход должен был не выводиться на крышу, а подсоединяться к системе канализации. Кроме того, он изобрел специальную электрическую щетку-грабли для уничтожения гусениц и слизней на листьях и побегах растений. На это приспособление он даже подал заявку на патент, начал подготовку полевых испытаний и страшно обижался, когда кто-либо выражал сомнение в его практической пользе.
Собственно из-за этой щетки-грабель он и приехал в Берлин. Роль жертвы, которой пришлось отбиваться от непризнанного гения, выпала на долю Фрица Шпенрата, старого знакомого, крупного менеджера в компании АЭГ. Тот поспешно сплавил все материалы на заключение экспертам, которые вынесли единодушный приговор: абсолютный бред. Берлинское турне закончилось, таким образом, полным фиаско. По настоянию сына Конрада (он к этому времени стал настоящим берлинцем) неудачливый изобретатель, который вновь стал жаловаться на недомогание, записался на прием к какому-то светилу медицины. Тот посоветовал ему лечить нервы.
Получив окончательный отрицательный ответ от АЭГ, Аденауэр засобирался обратно в Ункель, о чем 1 марта известил письмом супругу. В том же письме он сообщал, что по пути заедет в Бад Эмс к Паулю Франкену и попросил Гусей встретить его на промежуточной станции в Нидерланштейне и оттуда проводить до Ункеля. Мы еще вернемся к вопросу о характере его связей с молодым и амбициозным деятелем молодежного католического движения, а пока остановимся на том событии, которое в начале марта 1936 года потрясло всю мировую общественность и, между прочим, оказало существенное влияние на дальнейшую судьбу нашего героя.
Речь идет об оккупации немецкими войсками Рейнской демилитаризованной зоны, осуществленной в явное нарушение не только Версальского договора, но и Локарнских соглашений. В интервью корреспонденту американского агентства Си-би-эс Шорру, данном 21 августа 1962
Во всяком случае, в краткосрочной перспективе первый акт гитлеровской агрессии обернулся для изгнанника неожиданным благодеянием впавших в эйфорию стражей режима: запрет на пребывание в Кёльнском административном районе был снят, Аденауэр мог отныне переехать обратно в Рендорф, воссоединиться с женой и детьми. 11 апреля, на Пасху, он посылает поздравления Хервегену и его пастве и, между прочим, замечает, что впервые за много лет чувствует себя «воистину счастливым».
Верно, слежка за ним продолжается: когда они втроем — он, жена и Пауль — в середине мая поехали во Фрейден-штадт (им там явно понравилось), за ними следовал «хвост». Тщательно регистрировались все их отлучки из Рендорфа. Тем не менее старый политик ожил, тем более что на него стали выходить те, кто поставил своей целью организацию политической оппозиции режиму. Одним из них как раз и был упоминавшийся выше Пауль Франкен. Неслучайной была их первая встреча, закончившаяся совместной автомобильной прогулкой, и, уж конечно, в Бад Эмс Аденауэр поехал не просто потому, что соскучился по обществу интересного собеседника. Франкен свел Аденауэра с бывшим лидером католических профсоюзов Западной Германии Якобом Кайзером.
В сентябре 1936 года в доме Аденауэра состоялась конспиративная встреча, на которой, помимо хозяина дома, присутствовали Франкен, Кайзер и еще один бывший политик Центра, Генрих Кернер. Чтобы не привлекать внимания эсэсовцев, собирались и расходились порознь. Пока Гусей занимала разговорами Франкена и Кернера, Конрад с Кайзером уединились в кабинете для доверительной беседы. Она длилась не менее трех часов. Кайзер сообщил потенциальному новому члену организации о том, что было достигнуто. Он особо подчеркнул, что установил контакт с двумя представителями высшего генералитета — Куртом фон Хаммерштейн-Эквардом и Вернером фон Фричем, которые встревожены авантюризмом Гитлера, проявившимся, в частности, в том, что он решил вмешаться в гражданскую войну в Испании. Кайзер высказал мнение, что без поддержки командования вермахта Гитлера не свергнуть и поэтому нужно усиленно добиваться такой поддержки.
Аденауэр знал Кайзера еще с двадцатых годов и не был о нем особо высокого мнения как о политике. Что касается генералов, то полутора суток, которые он провел в компании нескольких представителей этой касты в импровизированной эсэсовской тюрьме в Потсдаме, было достаточно, чтобы составить далеко не лучшее впечатление об их моральных и интеллектуальных качествах. «Вы когда-нибудь встречали генерала с интеллигентной физиономией?» — задал он Кайзеру риторический вопрос. Это был, собственно, ответ на планы Кайзера и конец диалога.
Трое посетителей покинули Рендорф с явным чувством разочарования. «На него рассчитывать нечего», — суммировал Кайзер общее мнение о позиции Аденауэра. Действительно, со стороны последнего не обнаружилось никакого желания связать свою судьбу и судьбу своих близких с группой лиц, которым он не особенно доверял и за которыми никто не стоял.
Аденауэр явно к тому времени пришел к заключению, что для того, чтобы свергнуть Гитлера, сил одного внутригерманского сопротивления не хватит. Отсюда, в свою очередь, для него следовали два вывода: первый, и самый главный — не предпринимать ничего, что могло бы поставить под угрозу его личную безопасность и безопасность его семьи, и второй — единственная надежда на ликвидацию нацистского режима — во вмешательстве извне; если это будет означать войну, пусть так.