Адептус Астартес: Омнибус. Том I
Шрифт:
У Саммаила и в мыслях не было признать поражение, сохранить себе жизнь и ждать, чтобы другие жертвовали своими за отданную им победу. Это стало бы оскорблением Темных Ангелов, которые и так уже понесли тяжелые потери. Хуже того, это стало бы осуждением решения Гидеона о проведении атаки — осуждением, которого Саммаил не испытывал.
Рассуждения Гидеона были верными, пусть даже в их осуществлении, в конечном счете, оказались недостатки. Теперь же Саммаил сможет усовершенствовать план.
Атаку
Оба маневра являлись отвлекающими.
Саммаил и несколько лучших всадников роты с ревом понеслись к титану прямо через пылающие останки центральной электростанции, уничтоженной артобстрелами машины войны. Здесь плазменные реакторы и горящие линии электропередач скрыли энергетические сигнатуры полудесятка мотоциклов, что приближались к своей цели на высокой скорости. Только лучшие могли преодолеть сплетения расплавленного железобетона и расколотого пластека, холмистые повороты дорог и покрытую кратерами землю. Там, где Гидеон действовал с помощью массированной атаки, Саммаил искал победы всего лишь с горсткой воинов. Было нелогично мериться силами с титаном, обладая при этом меньшей огневой мощью, но для Саммаила это был единственный способ обмануть сенсоры машины войны.
Момент для атаки был выбран идеально. Титан поворачивал на восток, удаляясь от ложной атаки на севере, и именно в этот момент Саммаил и его эскадрон вышли из укрытия.
Авточувства Саммаила с резким шипением затуманила статика, а кожа покрылась мурашками, когда он пробил полупрозрачный барьер пустотного щита титана. С корпуса титана открыли огонь отдельные турели тяжелых стабберов и автопушек, но мотоциклы были слишком быстры, чтобы орудия могли навестись на них, в результате чего их огонь полосовал покрытую выбоинами землю позади приближающихся всадников.
Снаряды с воем пронеслись лишь в каких-то сантиметрах от Саммаила, прочертив позади него линию, и эскадрон промчался всего в паре метров от ноги титана, все седоки вели своих коней одной рукой. Несясь мимо него, они бросили зажатые в свободных руках мелта-заряды, магнитные зажимы бронебойных бомб прикрепились к искусственной коже титана.
Звериный рев досады расколол небеса, когда Саммаил рванул прочь. Огонь турелей стал ещё интенсивнее рассекать воздух вокруг командора, когда тот отправил сигнал на подрыв зарядов.
Саммаил оглянулся, чтобы увидеть цепочку взрывов, разрывавших броню и стойки в голени одержимого титана. Масло и ихор словно кровь полились из раны, в то время как полуорганическое вещество внутри разламывалось, опрокидывая титана набок.
Жалобный вой боевых сирен возвестил о падении титана, когда тот врезался в горящий завод и исчез в шлейфе пыли и огня.
Спустя мгновение
Видение исчезло, и Саммаил отшатнулся, следя за тем, чтобы не упасть с балюстрады. Вместо резного камня он почувствовал, как его позвоночник коснулся дерева, и, когда его зрение прояснилось, обнаружил, что смотрит в единственный золотой глаз.
Реальность отделилась от кружащихся мыслей. В его сознании, наряду со стульями и столом, вновь появилась камера.
Иезекииль откинулся назад и кивнул, окончательно отводя свой взгляд.
— Испытание пройдено, — объявил библиарий.
Саммаил покачал головой, пытаясь избавиться от последних остатков кошмара, который наслал на него псайкер. Его глаз уловил взгляд Азраила, все это время стоявшего с другой стороны. Память Саммаила, его настоящая память, нахлынула на него подобно ручью, заполняя последние несколько минут; все это время он не вставал со стула.
— Поздравляю, — сказал Азраил. Он улыбался, выражение его лица лучилось теплотой и гордостью. — Выбор Гидеона был мудрым. Ты достоин стать великим магистром.
Гэв Торп
Честь третьей
«Семнадцать миров утонули в крови. Семнадцать миров и бессчётные миллионы стали жертвой жажды бойни одного человека. И теперь это воплощение гнева пришло на Дургу Принципал. Здесь мы остановим прилив».
Таким был последний приказ Надаила, магистра третьей роты Тёмных Ангелов, прежде чем и его погубила орда архипредателя Фуриона. Они пришли во тьме и словно клинок рассекли внешний периметр.
И теперь воины Башни Ангелов ждали приказов от сержанта Велиала, а ночь разрывали далёкие боевые кличи и вой безумных Черепоборцев Фуриона. В развалинах храма Сатурнис, построенного из песчаника и мрамора комплекса площадью в несколько квадратных километров, Велиал собрал ветеранов роты на быстрый совет под взорами расколотых статуй Императора и его святых.
— Мы не сможем удержать храм. Магистр Надаил рассчитывал укрепиться до прибытия Фуриона, но уже слишком поздно. В нефах и галереях недостаточно укрытия от врага, а от нашего превосходства в огневой мощи не будет толку, — Велиал указал на запад, на возвышающийся над храмом Сатурнис увенчанный дворцом холм. — Мы должны отступить на склоны горы Давон и ждать рассвета.
— Хорошая стратегия, но с изъяном, — возразил сержант Меней, избранный представитель отделений опустошителей. — Враг ударит нам в спину прежде, чем мы успеем уйти. Храм скоро станет нашим мавзолеем.
— Верно, брат, но только если мы подожмём хвосты и побежим как крысы. Это будет отступление, а не бегство. Арьергард задержит Черепоборцев, пока рота будет передислоцироваться. Я возглавлю оборону.
От других больше не было возражений, ведь все понимали необходимость быстрых действий и то, чем готов был пожертвовать Велиал. Вернувшись к своему отделению, сержант приказал воинам выйти из строя Тёмных Ангелов и направиться к врагу. Судя по показаниям авгуров, предатели были меньше чем в километре и быстро приближались.