Адептус Астартес: Омнибус. Том II

Коллектив авторов

— О’кей, Буйвол, полегче. — Прошипел Вандеркамп в ухо Кобургу, пока Эрц висел на второй руке разозлившегося гиганта.

— Да, что такого я сказал? — продолжал Раус.

— Я убью его! — взревел здоровяк. — Трон! Клянусь, я убью его!

— Достаточно, Кобург, — произнёс Арно, его голос неожиданно стал столь же холоден и твёрд, как лёд. — И, Раус, если ты скажешь ещё хоть слово, то сержант отправит тебя разминировать минные поля, и мы не увидим твою рожу до конца этой жалкой войны.

Вандеркамп и Эрц начали медленно отпускать Кобурга.

— Я в порядке, Вандерз, — ответил Буйвол, стряхнув

с себя обоих рядовых. — Я в порядке.

Он внимательно наблюдал за Раусом, разведчик бежал к Йодлю и Касарте, которые присматривали за костром вдали от остальных.

Среди ожидавших охотников на орков снова воцарилось спокойствие.

— Как вы думаете, когда вернётся сержант? — спросил Нэл Букай. Коул повернулся и взглянул на Малыша.

Они все называли его Малышом. Он точно был самым молодым из Парней Бориско, но точно не был сосунком. Нэл клялся, что ему было восемнадцать, но если ему хотя бы на день больше шестнадцати, то Арно — дедуля Старика Яррика. Мальчишка ещё даже толком не брился.

Но сколь бы ему на самом деле не было лет, оставался неоспоримый факт — Малыш был отличным разведчиком и убивал орков из лазгана с прирождённым мастерством. Он был таким же членом команды, как и все остальные.

Нэл Букай вместе с Раусом входили в отделение разведчиков, и в бою подчинялись Таннгейзеру. Малыш присоединился к ним десять месяцев назад. Бориско не распространялся, откуда он пришёл.

— Не знаю, Малыш, — вздохнув, ответил Коул.

— Почему его так неожиданно выдернули? — спросил загоравший Гайст.

Никто из них не видел сержанта с тех пор, как тот привёл их в лагерь около восьми утра.

— Возможно, Вайн хочет дать ему пинка за то, что он позволил мальчишке прибиться к взводу и повсюду таскаться за нами с широко открытыми, как у щенка, глазами, — пренебрежительно заметил Ферзе.

Никто не отреагировал на этот комментарий, тем более Малыш.

Коулу пришлось признать, что Нэл Букай был одним из самых хороших людей, которых он встречал в своей жизни. Он обладал очень добрым характером и, похоже, искренне беспокоился об отряде. "Чёрт", — подумал Арно, как бедняга оказался среди охотников на орков, шкуродёров? Сержант упорно отказывался распространяться на эту тему, в том числе и со своим доверенным заместителем, даже после выпитой почти до дна украденной бутылки амасека.

— Скорее всего, Бориско приказали тащить наши никчёмные задницы назад в Зелёнку, — предположил Вандеркамп.

— Надеюсь, у Бюллетеня всё будет хорошо, — сказал Малыш, обращаясь скорее к самому себе, чем к остальным.

— У этого коварного ублюдка, — пробормотал Ферзе. — Не удивлюсь, если он сделал это специально.

— Амбо Джекс — или Бюллетень, как чаще называли его шкуродёры — вчера оказался достаточно невезучим, чтобы свалиться в замаскированную орочью яму-ловушку с кольями. Сержант сказал, что Амбо повезло, что он не лишился ступни, а то и всей ноги. Как только взвод добрался до лагеря, то раненого со всей возможной спешкой доставили во временный медицинский бункер. Правда, Бориско покинул их ещё быстрее. Это было не в первый раз, когда Джекс получал “счастливую” рану во время патрулирования. Несчастные случаи, которые выводили его из строя на день или два, происходили регулярно, но никогда не

приводили к тяжёлым травмам или смерти.

— Не понимаю почему они не найдут ему работу в штабе, — полуулыбаясь, предположил Мазурский.

— Наверное, потому что знают, что он приносит несчастья и будет гадить им, а не нашим заданиям, — заметил Ферзе.

Именно в этот момент Коул заметил, что Жрец принялся за старое. Жрец был тем, кого в Экклезиархии называли “отмеченным Императором” — юродивым, которого охотники на орков считали религиозным сумасшедшим.

Такие люди часто встречались в бесчисленных полках Имперской гвардии. Они увидели в битвах слишком много невообразимых ужасов для своей измученной психики и тронулись. Но их дух не сломили, и только в нём они могли найти утешение. Поэтому их вера стала всепоглощающей — единственным незыблемым элементом во вселенной ужаса и болезненных переменах. Незыблемым, как орудие “Сотрясатель” и непоколебимыми, как Палидуские горы.

Никто из взвода не знал, Жрец — это его настоящее имя или прозвище, которое ему дали в прошлой жизни. Никто и ничего не знал о его жизни до того, как война обрушилась на Армагеддон. Потому что он не говорил о ней. Никогда.

Травмы оставили свой след на Жреце, как физически, так и психически. Он был худым, с узким похожим на нож лицом. Скулы проступали сквозь плоть в тех местах, где кожа начала морщиться. Он был совершенно лысым, но в отличие от Гайста не по своей воле.

Если считать Гундерсона, то он был вторым снайпером в команде — и лучшим снайпером. Но сейчас он метался из стороны в сторону, отчаянно заламывая руки.

— Где Страж? — бормотал он.

— Что случилось, Жрец? — спросил Таннгейзер, отрывая взгляд от карт.

— Где Страж? — продолжал возбуждённо повторять снайпер. Жрец никогда не был склонен к проявлению эмоций. Сейчас же на взгляд Коула он выглядел несчастным, как никогда.

— Хорошо, — устало вздохнул Арно, — кто взял его лазган?

— Ты о чём, Коул? — улыбнулся в ответ Гайст.

— Я о том, Джокер, куда ты дел его оружие?

— А с чего ты решил, что его драгоценный Страж у меня? — продолжал широко улыбаться Гайст.

— О, какого чёрта, Гайст, — выругался Арно, — это было долгое задание, я устал, как собака, у меня болит нога, я проголодался и хочу хорошенько выспаться — настолько хорошо, насколько возможно в “Цербере” — и мне не нужны твои тупые игры. Посмотри на Жреца — он весь извёлся. Ты же знаешь, что он перекручен похлеще катачанского хлысточервя.

— В точку. Вот почему он и сделал это, — вклинился Ферзе.

— Не лезь не в своё дело, Ферзе, — осадил его Коул, прежде чем продолжил разговор с Джокером. — Я спрашиваю тебя в последний раз, Гайст. Где оружие бедолаги?

— Да, хватит уже изводить его, ты ньюкоголовый. — Добавил Гундерсон. Из охотников взвода Гойя Гундерсон видимо понимал своего коллегу-снайпера лучше других. Или, по крайней мере, он легче остальных переносил его.

— Кто сказал, что это я? — ответил Гайст. — И что произошло с “невиновен, пока не доказано обратное”? — Обиженное выражение лица и возмущённый тон ничуть не подействовали на остальных.

— Гайст, если будешь продолжать в том же духе, то получишь взыскание от Бориско. Я лично прослежу за этим.