Адептус Астартес: Омнибус. Том II
Шрифт:
Оно было слишком близко, слишком огромно и невероятно стремительно, чтобы оказавшиеся посреди трясины и облачённые в тяжёлую броню воины сумели уклониться. А затем оно обрушилось на них сверху всеми бивнями, рогами и растопыренными ступнями…
Красная молния расколола тёмные муссонные облака на западе. И именно на западе находилась их цель.
— Похоже, радиационный шторм застигнет нас в самом сердце джунглей, — недоверчиво произнёс Ансгар. Его слова доносились, словно издалека и были какими-то искажёнными. — Нам едва удалось избежать такого же метеорологического
Но как он мог оказаться в экваториальных ливневых лесах? Радиационные штормы Армагеддона — нечестивый результат тысячелетий необузданного промышленного загрязнения всей планеты и нескольких разрушивших экологию войн. Храмовник понимал, что обычно они не выходили за пределы пепельных пустошей Прайма и Секунд.
— Это — не радиационный шторм, — мрачно ответил Вольфрам. — Разве ты не чувствуешь их? Болезненные миазмы в воздухе?
Ансгар чувствовал. Он чувствовал их и раньше, но только не в присутствии орков.
Он столкнулся с ними во Вратах Дуранона на реликтовом мире Казалт. Испытал во время защиты Храма Бессмертного Императора на Макарис Тертии. Чувствовал на борту “Красной Резни”, когда рыцари Бранта брали на абордаж крейсер предателей.
Это было отвращение от мерзкого коварного присутствия Хаоса.
Изображение потемнело и растянулось, по нему побежали волны, а затем снова обрело чёткость.
Стало видно поле битвы в огромном тихом лесу, где взболтанная грязь перемешалась с гниющей растительной мульчей. Здесь не было слышно ни криков животных, ни трелей птиц. Землю покрывали тела Чёрных Храмовников, а закрытый контейнер, запечатанный печатью со спиралью апотекариона, наполовину утонул в грязи.
Серые и увядшие стволы деревьев, всё ещё цеплявшиеся за неестественную жизнь и искривившиеся самым причудливым образом; инопланетное вторжение стало абсолютным проклятьем даже для самой сильной и энергичной жизни, словно в джунглях пустила корни физическая порча.
Крутой подъём пролегал по почти гладкому утёсу, неистовый поток грязно-жёлтой воды низвергался со стометровой высоты.
Бушевавший шторм непередаваемой неестественной мощи был похож на какое-то изголодавшееся дикое животное, ураганной силы ветер кромсал и отрывал листья и даже ветви деревьев. Жирные маслянистые капли дождя были вязкими словно кровь, как если бы сами небеса получили жестокую рану.
Изображения сменяли друг друга, вместе с ними хлынул шквал полузабытых воспоминаний и наполовину вспомненных событий, иногда перекрывающих или размывающих друг друга. Он шатался от потока хаотичных видений и стробирующих вспышек света, как при лихорадке. Бредовые галлюцинации. События, пережитые его боевыми братьями, а не им. Опыт и деяния, которым только предстояло произойти. Рогатые перекошенные лица. Мерзкие статуи, разукрашенные кровью. Менгиры с зубчатыми наконечниками, устремившиеся в разбушевавшееся небо подобно когтям. Свирепые лающие люди с пеной у рта и похожие на обезумевших гончих.
Видение конца света. Видение самого ада.
А затем безумное видение поглотило его.
Он слышал, как бьются оба сердца, монотонно отдаваясь в ушах. Становясь всё громче, громче и громче, пока…
Они не остановились.
Брат
Он волновался ничуть не меньше, чем тогда. Волнение сменилось решимостью и непоколебимой смелостью.
С потолка сводчатого зала на цепях свисали жаровни. От аромата тлеющего в них ладана кружилась голова.
С благоговейной гордостью чемпион перешагнул древние камни порога, стараясь дышать спокойно и заставляя сердца биться медленнее — столь сильно переполняли его ревностный трепет и желание обрушить гнев Императора на врагов ордена.
Он целеустремлённо шагал мимо затенённых ниш со статуями, украшенных красивой резьбой мраморных колонн и пылавших золотым огнём канделябров. В их пламени дым жаровен казался неземным. Сколько чемпионов прошло этим путём по истёртым от времени каменным плитам к главному алтарю, прежде чем вступили в бой во имя Его?
И, как и в прошлый раз, его ждали два неподвижных хранителя часовни. Единственное отличие состояло в том, что их доспехи и похожие на монашеские облачения несли следы и шрамы недавних сражений, которые ещё не успели починить и исправить. Но тогда Солемнский крестовый поход был только в самом начале своей кампании на Армагеддоне.
На алтаре за капелланами располагалась только курящаяся жаровня, вырезанная из человеческого черепа и украшенная золотом. За алтарём стояло знамя Воскресшего Храмовника, вокруг которого вился янтарный дым от кадила. Штандарт был реликвией тех времён, когда маршал Эмрик в первый раз привёл “Божественную Ярость” и сопровождавшие её корабли к далёкому Солемну больше тысячи лет назад. Теперь знамя путешествовало с флотом.
В прошлый раз, когда Ансгар был здесь, на алтаре символически и физически лежало священное оружие и броня чемпиона Императора: чёрный меч и увенчанный лавровым венком шлем, часть доспеха веры.
Сейчас этот шлем украшал его голову, и именно он был облачён в доспех веры. Астартес почтительно держал обеими руками чёрный меч — рыцарь был отмечен ниспосланными Императором видениями и провозглашён Его чемпионом.
— Брат Ансгар, — произнёс капеллан Уго, повернувшись и прервав службу, — ты снова пришёл к нам перед началом битвы.
Капеллан Вольфрам последовал примеру напарника, в рубиновых глазах его шлема-черепа отражался мерцающий свет тысяч свечей, сверкая на их гранях.
— Император снова распутал для тебя переплетённые нити судьбы? — спросил второй жрец-десантник.
— Да, брат-капеллан, — ответил Ансгар.
— И что он явил тебе в Своём достойном восхищения милосердии?
— Он явил мне жестокую судьбу, которая постигла братьев из роты кастеляна Герхарда в языческих джунглях Армагеддона, — ответил Ансгар, пытаясь сохранять спокойствие в голосе, несмотря на гневный фанатизм, бурливший в крови. — Он показал мне, что мы скоро вернёмся на планету, дабы направиться в кишащие ксеносами джунгли и вернуть то, что утратили — драгоценное геносемя. И Он показал мне, что на этот раз моя служба закончится.