Адмирал Д. Н. Сенявин

Шапиро Александр Львович

Чтобы скорее и приятнее заснуть, старики имели странную *на то -привычку: заставляли искать себе в голове или рассказывать сказки. Вот и князь наш после обеда искался в голове, а ввечеру сказывали (ему) сказки. Соснувши часок, другой, а иногда и третий,— вставал, одевался снова, точно так, как был одет поутру, только на место сюртука надевал белый байковый халат с подпояскою, пил кофе, потом чай таким же манером, как поутру. Около 6 часов приходил в кают-компанию, сядет за стол и сделает банк рубль медных денег. Тут мы, мичмана, пустимся рвать, если один банк не устоит — князь делает другой и третий, а потом оставляет играть, говоря: «Несчастие», а когда выигрывает, то играет до 8 и до 9 часов, потом перестает, уходит

в свою каюту ужинать и в 10 часов ложился спать.

Во время сна его никто не смей разбудить, что бы такое ни случилось»³.

В князе Шаховском дворянский паразитизм и тунеядство проявились с чрезвычайной выразительностью. В какой-то степени эти качества были характерны и для многих других офицеров, в частности, для командующего русской Атлантической эскадрой бригадира Палибина, который, несмотря на свой почтенный возраст, семь раз в неделю бывал на балах.

Сенявинская критика дворян — сибаритов и бездельников не отличается остротой, которая характерна была для Фонвизина и тем более Радищева. Дмитрий Николаевич не бичует шаховских, а лишь беззлобно посмеивается над ними. Но несомненно, что барски-пренебрежи-тельное отношение Шаховского, Палибина или Войновича к службе, к труду было глубоко чуждо Сенявину.

В 1787 году началась вторая при Екатерине II русско-турецкая война. Победы, одержанные русскими вооруженными силами в этой и в других войнах с Оттоманской империей, создавали все более благоприятные условия для освобождения балканских народов от турецкого ига, хотя основные цели, которые ставило перед собой царское правительство, не носили освободительного характера.

Развязывая войну, правящие круги Турции стремились вновь захватить Крым и другие ушедшие из их рук территории Северного Причерноморья. Кроме того, правители Турции не желали примириться с установлением в 1783 году русского протектората над Грузией. Победив Россию, они рассчитывали возобновить свою агрессию в Закавказье.

Цели царской России в войне с Турцией определялись прежде всего стремлением помещиков-крепостников к захвату и хозяйственному освоению богатых земель Северного Причерноморья и к расширению торговых связей со странами Средиземноморского бассейна. В правительственных и коммерческих кругах России много говорили о «преполезном торге с турецкою и италианскою областьми, с Венецианскою республикою и Архипела-гиею». Согласно официальным публикациям 1780-х годов 28 видов российских товаров можно было продавать в Константинополе с барышом в 10—15 и более процентов. Тогда же было подсчитано, что доставка уральского железа и сибирского леса в средиземноморские порты обойдется дешевле, чем их «провоз в Петербург. Правда, черноморская торговля составляла в XVIII веке еще незначительную долю всей внешней торговли России. Но в перспективе ожидалось ее быстрое увеличение.

Большое значение царское правительство придавало укреплению своих стратегических позиций-в районах, прилегающих к Черному морю. Оно всячески стремилось решить проблему прохода русских военных кораблей через проливы Босфор и Дарданеллы ¹⁸. Более того, в 70—80-е годы XVIII века в Петербурге вынашивали планы проникновения в зону проливов, полного изгнания турок с Балканского полуострова и создания греческого государства под эгидой русского царя.

Однако (в 1787 году Россия не была готова к войне и не собиралась ее начинать. Турки по собственной инициативе тоже вряд ли начали бы в этот момент войну. Ыо за их спиной стояла Англия, которая направила свои устремления на восточные районы Средиземноморья и не желала допустить дальнейшего укрепления стратегических позиций России в Средиземноморском бассейне. Англичане стремились отбросить Россию от берегов Черного моря и потому, что извлекали большие выгоды из торговли с ней через Балтийское море. Перенос центра тяжести русской

экспортной торговли с Балтики на Черное море мог нанести им немалый ущерб. Английские дипломаты способствовали развязыванию русско-турецкой войны. И летом 1787 года турки ее начали.

Потемкин, который узнал, что турецкий флот сосредоточивается у Варны, приказал Войновичу немедленно отправиться туда с Черноморской эскадрон и уничтожить неприятельские корабли. Но когда эскадра Войновича была уже в 40 милях от Варны, налетел жесточайший шторм. В результате фрегат «Крым», на котором ранее плавал Сеиявин, затонул, а линейный корабль «Мария Магдалина» -потерял все мачты и руль и был занесен в Босфор прямо в лапы к противнику. На корабле «Павел», которым командовал Ушаков, на флагманском корабле Войновича «Преображение господне», где находился в это время Сенявин, и на всех остальных кораблях эскадры было переломано по две — три мачты и причинены другие серьезные повреждения. И только величайшее упорство команд и искусство командиров позволило довести корабли до Севастополя.

Описывая эту катастрофу, постигшую русский флот в начале войны, Сенявии вспоминает детали, интересные для характеристики его взглядов.

Приказ Потемкина о выходе флота был получен в субботу 30 августа, а выход флота назначен на понедельник. Но по просьбе командиров кораблей Войнович отложил выход на сутки, так как понедельник «считался днем несчастным на всякое начинаемое дело». «Вот совершенное невежество и глупость русского предрассудка, — пишет Сенявин. — Если бы эскадра вышла в море в понедельник, она дошла бы до Варны и дала бы сражение до шторма, а из-за предрассудков эскадру постигло ужасное бедствие».

Шторм, в который попала эскадра Войновича в начале русско-турецкой войны, явился своеобразным оселком, на котором подверглись испытанию морально-боевые качества офицеров и матросов. Дмитрий Николаевич блестяще выдержал это испытание. Оценивая его поведение во время бури, Войнович писал: «Сенявин офицер испытанный и такой, каких я мало видел».

Сенявин в своих записках рассказывает о мужестве и стойкости, с какой команда «Преображения господня» в течение трех суток вела бой с разбушевавшейся стихией. Все это время люди не спали. Порой они совершенно выбивались из сил. Но даже в самые опасные минуты, когда гибель казалась неизбежной, моряки не теряли энергии и бодрости духа.

«У нас на корабле, — пишет Сенявин,—был... забавник— слесарь корабельный: мастерски играл на дудке с припезами, плясал чудесно, шутил забавно, а иногда очень умно. Люди звали его «кот-бахарь». Когда течь под конец шторма прибавилась чрезвычайно и угрожала гибелью, (я) сошел со шканец на палубу, чтобы покура-жить людей, которые из сил почти выбивались от беспрестанной трехдневной работы. Вижу, слесарь сидит покойно на пушке, обрезает кость солонины и кушает равнодушно. Я закричал на него: «Скотина, то ли теперь время наедаться, брось все и работай». Мой баха-рь со-окочил с пушки, вытянулся и говорит: «Я думал, ваше высокоблагородие, теперь-то и поесть солененького, может, доведется, пить много будем». Теперь, как вы думаете, что сталося от людей, которые слышали ответ слесаря. Все захохотали, крикнули: «Ура, бахарь, ура», все оживились и работа сделалась в два раза успешнее» ⁴.

Эпизод этот интересен потому, что живо воспроизводит образ одного из простых русских матросов. Вместе с тем этот эпизод показателен и для характеристики процесса становления Сенявина как военачальника и флотоводца. В грубом и унизительном обращении юнца офицера к матросу («скотина, то ли теперь время наедаться...») еще проступает барское отношение к мужику. Но за этой типичной для тогдашнего офицерства грубостью явственно видно подлинное восхищение Сенявина такими качествами русского матроса, как бесстрашная •веселость и умение мужественно и без 'паники встречать любое испытание.