Адмирал Хорнблауэр в Вест-Индии

Форестер Сесил Скотт

– Простите меня, милорд, но я позволю себе усомниться в том, что мы находимся на вершине скалы, – сказал Спендлов.

Он указал наверх. Небо становилось серым, звезды померкли. Прямо над ними они могли видеть нависающий утес. Бросив взгляд вверх, Хорнблоуэр смог различить на фоне неба силуэты древесных крон.

– Любопытно, – заявил он, – получается, мы должны находиться на чем-то вроде уступа.

С правой от него стороны на небе уже прорезались первые, бледно-розовые еще лучики света, в то время как слева все еще было окутано непроглядной тьмой.

– Скала смотрит на северо-северо-запад, – сказал Спендлов.

Рассвет наступал стремительно: посмотрев на восток, Хорнблоуэр увидел, что розовый цвет

уже превратился в оранжевый, стали уже появляться и оттенки зеленого. Создавалось впечатление, что они находятся на невообразимой высоте. Скала, как казалось, обрывается прямо перед их ногами, а там, далеко внизу, расплывчатый прежде мир начинал приобретать форму, искаженную на мгновение игрой света. Хорнблоуэр вдруг осознал, что он весь вымок и дрожит.

– Там, должно быть, море, – сказал Спендлов, вытянув руку.

Да, это было море, голубое и прекрасное в необъятной дали. Широкая полоса земли, простиравшаяся на несколько миль между утесом, на котором они угнездились, и кромкой берега, все еще была окутана туманом. Хорнблоуэр поднялся, сделал шаг вперед, склонившись над низким парапетом, образованным зазубренной гранью скалы, и тут же отпрянул назад. Под ногами у него была пустота. Они действительно находились на выступе утеса, примерно на высоте грот-стеньги какого-нибудь фрегата: футов шестьдесят, а то и более. Прямо под собой он увидел ручей, который ему пришлось пересечь, держась за хвост мула, веревочная лестница все еще свисала с того места, где он сейчас стоял, до самого уреза воды, когда, усилием воли, он заставил себя наклониться, то увидел мулов, равнодушно стоящих на узком пространстве между речушкой и подножьем скалы. Обзор был великолепным. Они находились на выступе скалы, прорезанном за века неторопливой работы рекой, которая теперь текла внизу. Сюда нельзя было добраться сверху, а если убрать веревочную лестницу, то и снизу тоже. Выступ насчитывал, пожалуй, ярдов десять в ширину в самом широком месте, и ярдов сто в длину. На одном из концов находился водопад, шум которого он услышал ранее, поток воды ниспадал на поверхность скалы сквозь проделанный им проход, растекался перед грудой блестящих от воды камней, а затем низвергался далее. Вид воды напомнил ему о снидающей его жажде, и он заковылял по направлению к источнику. Это было непростой задачей, стоять между отвесным обрывом с одной стороны, и вертикальной стеной воды с другой, будучи окутанным облаком брызг, но он наполнял сложенные ковшиком ладони водой и пил, пил, а затем погрузил лицо и голову целиком в освежающую, холодную воду. Он обернулся назад, и увидел, что Сплендов ждет, когда придет его очередь. Под густой шевелюрой Спендлова, позади левого уха и далее опускаясь на шею, темнело пятно запекшейся крови. Спендлов наклонился, чтобы попить и умыться, и тут же снова вскочил, с опаской держась за голову.

– Славно меня отделали, – сказал он.

Его мундир тоже был запачкан кровью. На поясе висели пустые ножны, клинка не было: обернувшись, они увидели, что тот находился в руке одного из похитителей, который стоял и ждал их. Он был невысокого роста, плотного сложения, темный, но не негр, скорее мулат. На нем была грязная белая рубашка, изодранные в лохмотья синие штаны, обут он был в неподлежащие ремонту башмаки с пряжками.

– Теперь, лорд, – произнес он.

Он говорил с островным акцентом, выделяя гласные и проглатывая согласные звуки.

– Чего вы хотите? – спросил Хорнблоуэр, стараясь придать голосу как можно большую твердость.

– Напишите для нас письмо, – ответил человек с кортиком.

– Письмо? Кому?

– Губернатору.

– С просьбой прийти и повесить вас? – поинтересовался Хорнблоуэр.

Человек покачал своей крупной головой.

– Нет. Мне нужна бумага, бумага с печатью. Помилование. Для нас всех. С печатью.

– Кто вы?

– Нед

Джонсон.

Это имя ничего не говорило Хорнблоуэру, и, как показал взгляд, всезнающему Спендлову тоже.

– Я плавал с Харкнесом, – продолжал Джонсон.

– А-а!

Это кое-что прояснило для обоих британских офицеров. Харкнес был одним из последних мелких пиратов. Едва ли далее, чем неделю назад его шлюп, «Блоссом», был отрезан «Клориндой» от Саванналамара, и лишился возможности ускользнуть под ветер. Подгоняемый огнем с большой дистанции, который вел фрегат, он вынужден был выброситься на берег у самого устья Свит-ривер, а его команда укрылась в болотах и мангровых зарослях этой части побережья, вся, за исключением капитана, тело которого, разорванное ядром с «Клоринды» практически пополам, было обнаружено на палубе. Тут находился его экипаж, лишенный вожака, если не брать в расчет Джонсона, и разыскиваемый двумя батальонами солдат, которые губернатор выслал, как только «Клоринда» вернулась с новостями в Кингстон. Губернатор сделал это, как понимал Хорнблоуэр, чтобы отрезать их от моря, для чего на каждом рыболовецком пляже по всему острову была выставлена охрана. В противном случае, события будут развиваться по уже известному сценарию: они похитят бы рыболовецкую лодку, затем более крупное судно, и так до тех пор, пока снова не станут чумой побережья.

– На пиратов помилование не распространяется, – заявил Хорнблоуэр.

– Да, – сказал Джонсон. – Напишите для нас письмо, и губернатор пожалует нам его.

Он повернулся и достал что-то из расселины в скале. Это была переплетенная в кожу книга: второй том «Уэверли», разглядел Хорнблоуэр, когда книга оказалась в его руках, затем Джонсон тем же манером извлек и вручил ему огрызок карандаша.

– Напишите губернатору, – сказал он. Он раскрыл книгу на начале и указал на форзац, как на место, где нужно писать.

– И как вы думаете, что я должен написать? – спросил Хорнблоуэр.

– Попросите у него помилование для нас. С печатью.

Видимо Джонсон слышал когда-то толки, ходившие среди собратьев-пиратов, о «помиловании с Большой печатью», и теперь это всплыло в его памяти.

– Губернатор никогда этого не сделает.

– Тогда я пошлю ему твои уши. А потом – нос.

Это были не те вещи, которые приятно слушать. Хорнблоуэр взглянул на Спендлова, побледневшего при этих словах.

– Ты адмирал, лорд – продолжал Джонсон, – губернатор сделает это.

– Сомневаюсь, что так, – проговорил Хорнблоуэр.

Перед его мысленным взором возникла фигура этого мелочного старикашки, генерала сэра Огастеса Хупера, и он попробовал представить, какой эффект произведет на него требование Джонсона. Его превосходительство вполне может хватить удар при одной мысли о помиловании двух дюжин пиратов. Власти метрополии, когда до них дойдут вести, также будут весьма рассержены, и нет оснований сомневаться, что их раздражение окажется направленным на человека, который оказался таким идиотом, что позволил похитить себя, поставив всех, таким образом, в крайне невыгодное положение. Эти размышления натолкнули его на мысль.

– Как вы проникли в сад? – спросил он.

– Мы выжидали, пока вы отправитесь домой, но вы вышли раньше.

Если они намеревались…

– Стоять! – раздался крик Джонсона. Он повернулся с удивительной для его комплекции быстротой, сгруппировался, слегка согнув ноги в коленях, выставив еред собой клинок. Хорнблоуэр, в изумлении, обернулся, как раз вовремя, чтобы увидеть, как замер на месте Спендлов, стоящий за потоком воды. С кортиком в руке и острием, упертым в горло Джонсону, ситуация могла бы стать совершенно иной. Несколько человек прибежали на крик, в руках одного из них был шест – вероятно, древко от пики, этим шестом он безжалостно ударил Спендлова по лицу. Спендлов отпрянул, а шест уже занесся над ним для нового удара.