Адмирал Империи 33
Шрифт:
Собравшиеся недоуменно зашушукались, гадая, к чему я клоню. Они никак не могли взять в толк, какое отношение рассуждения о повадках галактической фауны имеют к грядущему штурму. Но я невозмутимо продолжал развивать свою мысль:
— Однако незадолго до того, как противник укрылся за стенами своей крепости, адмирал Дессе, насколько мне известно, отдал недвусмысленный приказ «не брать пленных». И «янки» имели возможность лично увидеть, как он претворялся в жизнь во время нашего преследования их кораблей от Никополя-4. Так что теперь они отлично понимают: пощады ждать неоткуда. А значит, даже те из них, кто был бы не прочь сложить оружие,
Сидящие за столом, начинали улавливать подтекст в моих рассуждениях. И правда, если задуматься, то намерение брать космическую крепость даже не штурмом, а простым наскоком и числом, начинало казаться опасным безрассудством.
— В условиях предстоящей тяжелой и кровопролитной схватки наши потери рискуют оказаться чудовищными, — безжалостно резюмировал я, глядя прямо в глаза адмиралу Дессе. — Ожесточение загнанного в ловушку неприятеля обернется для нас тысячами и тысячами напрасных жертв. Причем удар примут на себя не только корабли, но и наши абордажные команды, которые будут вынуждены зачищать каждый вымпел противника, как неприступную крепость. Готовы ли мы пожертвовать ими ради скорейшего завершения кампании?
В каюте повисла звенящая тишина. Все невольно поежились, представив себе безрадостные перспективы, которые сулил русской эскадре упрямый и прямолинейный метод адмирала Самсонова, который сейчас волком смотрел на меня из-под своих густых бровей.
— Я предлагаю альтернативный план. Во время атаки следует намеренно оставить экипажам Элизабет Уоррен небольшую «лазейку» для отступления. Нужно отвести наши корабли из одного из секторов внешнего периметра блокады, создав видимость слабого места в наших построениях. Тем самым мы спровоцируем американцев на попытку прорыва…
Все взгляды скрестились на мне — кто-то смотрел с плохо скрываемым недоумением, кто-то с нарастающим интересом, а кое-кто и с нескрываемым возмущением. Особенно свирепо сверкал глазами Самсонов, явно уязвленный тем, что какой-то там Васильков перехватил инициативу и выставил его в невыгодном свете перед всеми присутствующими. Впрочем, меня мало волновала реакция уязвленного в самолюбии Ивана Федоровича. Сейчас куда важнее было убедить остальных адмиралов в своей правоте и склонить чашу весов в пользу здравого смысла.
— Ведь подумайте сами, что станет делать загнанный в угол противник, когда ему неожиданно приоткроют лазейку для бегства? Правильно, кинется туда очертя голову, лишь бы вырваться из кольца окружения. В особенности, если альтернатива — почти верная гибель. При этом янки явно не будут слишком щепетильны в плане организации прорыва. Никакого четкого построения, никаких продуманных боевых порядков. Обезумевшая от горя и отчаяния ватага кораблей, каждый сам за себя — вот что хлынет в зазор нашей блокады…
Я внимательно вглядываясь в лица своих товарищей. Кажется, мне удалось пробудить в них интерес к дальнейшим перспективам. Даже Самсонов, кажется, заинтригованно подался вперед. Что ж, вот он — момент истины! Пора выкладывать главный козырь.
— А это значит, — медленно, с расстановкой произнес я, — что у нас появляется уникальный шанс перебить противника почти без риска для себя. Ведь разрозненные и охваченные паникой американские корабли станут легкой добычей. Беглецов можно будет расстреливать буквально как в тире — в корму и борта, по одиночке и кучно, почти не опасаясь организованного сопротивления. Тем
Напряженные позы моих собеседников чуть расслабились, задумчивые морщины на их лбах начали разглаживаться. Похоже, смысл моей задумки начал доходить до сознания командования. По крайней мере, прежнего скептического недоумения на лицах присутствующих я уже не наблюдал. Ободренный этой безмолвной поддержкой, я решил закрепить успех:
— Итак, господа, суть моего плана предельно проста. Мы намеренно оставляем противнику возможность вырваться из ловушки через специально подготовленный коридор. И одновременно стягиваем к этому месту основные ударные силы для решающей битвы. Отступающие в беспорядке американцы, надеясь спастись бегством, сами охотно подставятся под наши пушки. И тогда последует сокрушительный удар объединенного русского космофлота, который окончательно довершит разгром 4-го «вспомогательного». Никакого кровопролитного абордажа, никаких чудовищных потерь среди наших кораблей и экипажей. Победа достанется нам малой кровью!
Адмиралы одобрительно закивали, обмениваясь многозначительными взглядами — кажется, предложенная схема и в самом деле приходилась им по душе. Ведь такой финт позволял разом покончить и с потрепанным, но все еще опасным противником, и сберечь жизни собственных космоморяков. А что может быть важнее для командира, чем здоровье и благополучие подчиненных?
Самсонов, конечно, продолжал бросать на меня испепеляющие взоры и гневно раздувать ноздри. Похоже, он в принципе не мог смириться с тем, что в очередной раз упускает возможность покрасоваться. Ну да пес с ним, с обиженным честолюбцем! Главное — мне удалось убедить командующего эскадрой.
— Признаться, контр-адмирал Васильков, поначалу ваше предложение показалось мне довольно рискованным. Но, обдумав все как следует, я склонен с вами согласиться. В самом деле, открытое столкновение с фанатично сражающимся противником сейчас не в наших интересах. А вот заманить его в ловушку, сыграв на естественном стремлении к спасению — это может сработать. Во всяком случае, при таком раскладе мы не дадим янки ни малейшего шанса на организованное сопротивление…
— Это недопустимо! — возмутился Иван Федорович, порывисто вскакивая с места и перебивая Дессе. Его одутловатое лицо побагровело от едва сдерживаемой ярости, а глаза метали молнии. — Вы предлагаете сознательно выпустить этих мерзавцев из ловушки, когда у нас есть уникальный шанс покончить с «янки» раз и навсегда?! — продолжал бушевать взбешенный Самсонов, брызгая слюной и потрясая кулаками. — Уж не знаю, контр-адмирал Васильков, как следует расценивать подобные ваши высказывания — то ли как откровенную трусость, то ли вообще как завуалированное предательство…
Сидевшие за столом старшие офицеры буквально оцепенели, пораженные чудовищностью обвинений, прозвучавших из уст Самсонова. Лица собравшихся застыли в немом изумлении пополам с искренним возмущением. Первым опомнился адмирал Дессе. Грохнув кулаком по столешнице командующий Объединенной Эскадрой грозно посмотрел на Самсонова.
— Как вы смеете говорить подобное в адрес боевого товарища и флотоводца, безупречную репутацию которого не могут очернить даже самые злонамеренные сплетни?! Немедленно принесите извинения контр-адмиралу Василькову!