Адмирал Империи – 35
Шрифт:
К тому же их лидер и бессменный командующий — адмирал Самсонов не собирался отсиживаться в обороне. Он привел свой космофлот сквозь четыре звездные системы не для того, чтобы прятаться и ждать милости от противника. Нет, он был намерен сокрушить врага одним решительным ударом, покончив с этой чертовой союзной Коалицией раз и навсегда.
Иван Федорович чувствовал, как в его жилах закипает жажда битвы. Он словно видел перед собой бесконечную вереницу славных побед и триумфов, одержанных его флотом. И сейчас, в этот решающий час, адмирал был твердо намерен вписать в историю Черноморского
— Контр-адмирал Зубов, — обратился диктатор к Демиду Александровичу, оторвав взгляд от тактической карты. В голосе Самсонова звучала неприкрытая гордость и одобрение. — Вы отлично показали себя в предыдущей стычке у «вагенбурга».
Демид Александрович выпрямился по ту сторону экрана под этим пристальным взглядом, чувствуя, как его переполняет чувство глубокого удовлетворения. Похвала из уст легендарного командующего дорогого стоила, ведь Самсонов никогда не бросал слов на ветер и умел ценить истинную доблесть.
— Спасибо за добрые слова, господин командующий, — поблагодарил его Зубов, слегка склонив голову в почтительном поклоне. Несмотря на искреннюю радость от похвалы адмирала, в душе контр-адмирала все еще тлела горечь поражения. — Однако я подвел вас, так как не смог сдержать врага внутри «сферы»-крепости…
Зубов говорил тихо, почти шепотом, словно боясь нарушить торжественную тишину мостика. Но Самсонов лишь покачал головой, и на его губах заиграла понимающая улыбка. Он слишком хорошо знал цену мужества и самоотверженности, чтобы упрекать своего адмирала.
— Не расстраивайся, Демид Александрович, — успокоил своего ближайшего соратника адмирал Самсонов. — Никто на месте тебя не смог бы сдерживать бесконечно долго такой огромный флот Птолемея в «сфере» крепости. Даже я, несмотря на весь свой боевой опыт, не справился бы с этим лучше. Главное, что ты поселил страх в сердца этих мятежников, и сейчас мы яростной атакой укрепим его еще больше, превратив в суеверный ужас перед нами!
Иван Федорович говорил вдохновенно и страстно, словно древний скальд, воспевающий подвиги героев. Его слова проникали в самое сердце, заставляя кровь быстрее бежать по жилам, а душу — трепетать в предвкушении грядущей битвы. И глядя в эти горящие решимостью глаза, Зубов почувствовал, как его собственные сомнения и страхи тают.
— Я и мои гвардейские дивизии снова рвемся в бой, Иван Федорович! — отважно сказал Демид Зубов, обрадованный тем, что диктатор не гневается на него, а наоборот, хвалит. В голосе контр-адмирала зазвенела неукротимая энергия и жажда сражения, словно в предвкушении величайшего приключения всей своей жизни.
Зубов расправил плечи, и на его лице отразилась непоколебимая решимость. Он был готов вести свои корабли в самое пекло, навстречу пламени и разрывам плазменных зарядов — и победить любой ценой, ибо такова была воля его командира и глас его собственной офицерской чести. Самсонов одобрительно кивнул, удовлетворенный пылом и рвением своего подчиненного. Такие люди, как Зубов, были ему сейчас очень нужны — бесстрашные, верные, готовые на все ради победы.
— Хорошо, — кивнул Самсонов, вновь переводя взгляд на голографическую карту. — Оставляю в твоей эскадре 10-ю и 9-ю «линейные» дивизии…
Адмирал говорил отрывисто и четко.
— Благодарю вас за оказанную честь, адмирал, — прочувствованно произнес контр-адмирал, Зубов отдавая честь своему командиру. Его голос звенел от переполнявших его эмоций — гордости, благодарности, предвкушения грядущей схватки. Для Зубова не было большей награды, чем снова возглавить атаку на врага.
— Твой флагман поврежден? — спросил озабоченно Самсонов, взглянув на карту и видя, как мигает тусклым красным цветом лейб-линкор «Москва», что свидетельствовало о повреждениях и необходимости восстановительных работ. Адмирал пристально всматривался в голографическое изображение, где усеянное звездами пространство прочерчивали светящиеся траектории кораблей. Среди этого хаоса линий и точек медленно пульсировал алый огонек флагмана Зубова, словно раненое сердце гиганта. — Я лично наблюдал за тем, как данный дредноут вел тяжелейший поединок сразу с несколькими кораблями противника…
— У «Москвы» повреждения очень незначительные, не стоит беспокоиться, господин командующий, — ответил на это Зубов, стараясь не показать вида и держать себя в руках. Несмотря на уверенный тон, в голосе контр-адмирала слышались едва уловимые нотки смятения и горечи. Демид Зубов невероятно сильно переживал свой так называемый «отход» из сектора боя с дивизией Козицына, считая его чуть ли не поражением. Мысль о том, что он подвел своего командира и не оправдал его высокого доверия, жгла душу нестерпимой болью. — Основные боевые характеристики и энергетические поля моего флагмана уже восстановлены…
Зубов старался говорить ровно и спокойно, словно отчитываясь о рутинной проверке систем. Но Самсонов слишком хорошо знал своего протеже, чтобы не уловить скрытый за этой невозмутимостью надлом. Адмирал понимал, через что сейчас проходит Демид Александрович — ведь сам он не раз оказывался в подобной ситуации, испытывая горечь поражения и страх подвести тех, кто в него верил.
— Отлично, — кивнул Самсонов, не замечая реакции молодого человека. Или делая вид, что не замечает, щадя его самолюбие и давая возможность справиться с эмоциями самостоятельно. — Запомни, ты должен атаковать построение Птолемея беспрерывно. Не считайся с потерями… Я же все это время буду следить за тем, чтобы к тебе подходили свежие подкрепления на замену. Главное, пробить их строй и вселить в них ужас своими непрекращающимися атаками.
Иван Федорович чеканил слова, словно вбивая их в сознание собеседника. В его голосе звенела несгибаемая воля и жестокая решимость, готовая смести любые преграды на своем пути. Самсонов был намерен победить любой ценой, даже если для этого придется пожертвовать половиной флота.
— Низкий боевой дух так называемого союзного космофлота Птолемея Грауса — основной залог нашей победы… — продолжал адмирал, и в его глазах вспыхивали злые огоньки. — Это уже было отчетливо видно по той нерешительности и даже трусости, которые враг продемонстрировал, когда ты запер эту громадную эскадру внутри «вагенбурга» и когда они час не решались оттуда высунуть носы своих кораблей…