Адмирал Империи – 35
Шрифт:
После чего Демид Зубов снова ринулся в атаку… Черноморская армада, словно гигантский космический таран, неумолимо надвигалась на редеющие порядки обороняющихся. Пространство озарилось всполохами чудовищных взрывов, когда два стальных потока схлестнулись в смертельном объятии. Заговорили орудия, превращая мирную пустоту в адское месиво огня и обломков.
— Вот, господа, что я вам говорил, главнокомандующий Птолемей Граус хочет, чтобы нас здесь всех перебили, как собак! — закричал в эфире в панике князь Михаил Александрович, когда увидел на голограмме тактической карты, как несколько десятков свежих вражеских кораблей несутся прямо на его флагман и уцелевшие вымпелы его поредевшей дивизии. В его голосе
Лицо великого князя исказилось в жутком оскале, когда он представил свой бесславный конец. Все его мечты о славе и величии рассыпались прахом перед лицом неумолимо надвигающейся гибели. И в этот миг Михаил Александрович проклинал все на свете — и свое малодушие, и безжалостных врагов, и равнодушное мироздание, позволившее свершиться подобной несправедливости.
В данную минуту уже никто из адмиралов передовой «линии» больше не смеялся над его словами, потому как всем стало очень даже не по себе от увиденного. Они слишком хорошо понимали, что безумные речи Романова — это лишь неуклюжая попытка замаскировать собственный страх. Но на фоне всего происходящего нервы командиров были натянуты до предела, а в глазах застыло выражение мрачной обреченности.
На их дивизии действительно мчалась сейчас полуторасотенная орда дредноутов, готовая разорвать тонкий строй авангарда союзников, будто того и вовсе не существовало… Это была настоящая космическая лавина, способная стереть с лица галактики все живое. Черные исполины неслись вперед с неумолимостью и целеустремленностью хищников, учуявших запах крови.
Демид Зубов, будто прочитав этот страх в глазах великого князя, направил главный удар своего авангарда в самое слабое место обороны — а именно координаты построения дивизии Михаила Александровича. Он словно почувствовал, что именно здесь, в этой критической точке, решится исход сражения. Контр-адмирал понимал, что если удастся сокрушить правый «фланг» союзников, то вся их оборона рухнет, словно карточный домик.
И не прогадал. Наш «храбрый» князь Романов, несмотря на то, что его корабли еще достаточно долго могли сдерживать натиск атакующей стороны, не стал играть с огнем, приказав своим капитанам немедленно отступать из опасного сектора. В его действиях не было ни чести, ни доблести — лишь голый расчет и желание любой ценой спасти собственную шкуру.
Михаил Александрович слишком хорошо понимал, чем грозит ему упорное сопротивление. Он не желал разделить участь бесчисленных безымянных героев, канувших в безвестность в секторах космических сражений. Великий князь желал выжить любой ценой, пусть даже это будет стоить ему доброго имени и офицерской чести.
С бессильной яростью и отчаянием наблюдали остальные адмиралы за малодушным бегством Романова. Они понимали, что этот предательский шаг лишь приблизит их собственную погибель, ведь противник, почуяв слабину, удвоит натиск.
После такого неожиданного и беспорядочного бегства кораблей великого князя Михаила, вся первая «линия» обороны союзников стала рассыпаться. Ее стройные ряды в одночасье превратились в хаотичное скопление растерянных и деморализованных кораблей. Паника, словно вирус, стремительно распространялась по всей «линии», заражая экипажи страхом и неуверенностью. На мостиках наших кораблей царила гнетущая атмосфера поражения и обреченности, а в эфире то и дело звучали отчаянные призывы о помощи вперемешку с проклятиями в адрес трусливых командиров.
Теперь каждый был сам за себя. Единое командование и построение фактически перестало существовать, и адмиралы и капитаны действовали разрозненно, руководствуясь больше инстинктом
Кто-то из дивизионных адмиралов, а именно — приятель великого князя и его собутыльник Никита Львович Трубецкой, также побежал под защиту кораблей второй «линии», что состояла из Балтийского флота. Страх затмил его разум, вытеснив последние крохи мужества и гордости. Бледный как смерть, с дрожащими руками и испариной на лбу, он судорожно склонился над пультом управления, безостановочно повторяя в микрофон приказ об отступлении. В его голосе не осталось и тени былой наигранной бравады.
Кто-то упорно продолжал сопротивляться, вопреки всему до конца оставаясь верным присяге и воинскому долгу. Эти немногочисленные очаги обороны, рассыпанные среди всеобщего хаоса, светились, словно искорки надежды, вселяя робкую веру в чудо даже в сердца отчаявшихся. Экипажи этих кораблей стояли насмерть, с яростью обреченных отражая атаки врага. Каждый из них превратился в героя, живую легенду, готовую погибнуть, но не отступить ни на шаг.
Среди оставшихся на своих прежних координатах были вице-адмирал Илайя Джонс и командующий 3-ей «линейной» дивизией вице-адмирал Василий Иванович Козицын. Два закаленных в боях ветерана, повидавших на своем веку немало сражений и испытаний. Их флагманы, окруженные плотным кольцом верных кораблей, возвышались среди урагана огня и хаоса, словно неприступные бастионы.
Первый, потому что прилюдно поклялся уничтожить Зубова. Это была его личная война, кровавая вендетта, ставшая делом всей жизни. Джонс, словно одержимый, раз за разом атаковал позиции противника. Его глаза горели лихорадочным огнем, а голос, искаженный яростью, хрипло выкрикивал в эфир проклятия вперемешку с приказами. Он был готов преследовать своего заклятого врага до самых врат ада, и даже гибель казалась ему не слишком высокой ценой за возможность свести счеты.
Второму же надоело, что его — прославленного боевого адмирала Российской Империи постоянно кто-то выручает. Но сейчас, в этот роковой час, когда рушились все опоры и рассыпались союзы, он внезапно ощутил острую потребность доказать всему миру и самому себе, что чего-то стоит. И теперь старик вовсю старался проявить свою храбрость и флотоводческие навыки, стремясь или победить, или умереть…
Контр-адмирал Зубов на «Москве» погнался за отступающими кораблями Романова и Трубецкого, беспощадно расстреливая их силовые установки. Словно хищник, учуявший запах крови, он неотступно следовал за своей добычей, методично выводя из строя один корабль за другим. Залпы его орудий вспарывали тьму космоса, словно разряды небесного гнева, неся гибель всему на своем пути. Демид Александрович упивался охотой, желая насладиться триумфом сполна.
— Куда же вы, господа имперские князья?! — смеялся над бегущими, Демид Александрович в открытом эфире. Его голос, полный издевки и превосходства, гремел на всех частотах, словно глас самой судьбы. — Мы еще с вами не договорили. Остановитесь и разверните ваши флагманы, чтобы я не стрелял им в корму, как в корабли трусов!
Но, ни Михаил Александрович, ни Никита Львович Трубецкой ему на это не ответили. Их молчание было красноречивее любых слов. Страх сковал им глотки, напрочь лишив дара речи. Скрепя зубами от бессилья и унижения, они молча сносили все издевательства Зубова, стараясь как можно быстрее увести свои избитые флагманы и потрепанные эскадры под защиту регулярных имперских дивизий Балтийского космофлота, что находились сейчас в нескольких сотнях километров от места событий. Лишь там, в надежном тылу, вдали от хохота врага и осуждающих взглядов соратников они надеялись перевести дух и залечить раны, как физические, так и душевные.