Адмирал Колчак и суд истории
Шрифт:
Что же касается остальных подсудимых, то, признавая опасным, за исключением подсудимых Карликова, Третьяка и Писарева, их пребывание на свободе, подвергнуть их лишению свободы с применением принудительных работ на сроки: подсудимых Краснова, Грацианова, Степаненко, Морозова, Жуковского и Малиновского – пожизненно, подсудимых Преображенского, Новомбергского и Ячевского – на все время гражданской войны, подсудимых Цеслинского, Палечека, Молодых, Дмитриева, Введенского, Василевского и Хроновского – на десять лет, подсудимого Карликова – условному лишению свободы сроком на пять лет, с применением принудительных работ, подсудимого Третьяка – ввиду его активного участия в борьбе за свержение самозваного правительства Колчака в Иркутске – условному лишению свободы сроком на пять лет, с применением принудительных работ.
Подсудимого Писарева, ввиду недоказанности его душевной болезни и наличности основательных сомнений в его психическом расстройстве,
После оглашения приговора Павлуновский объявил его окончательным и не подлежащим обжалованию. Обязав С.М. Третьяка и В.А. Карликова явиться на следующий день, председатель ЧРТ закрыл судебный процесс. Сразу же после этого защитник Аронов подал прошение о помиловании Л.И. Шумиловского, А.А. Червен-Водали, A.К. Клафтона и А.Н. Ларионова. Павлуновский приостановил срок приведения приговора в исполнение [556] .
555
Советская Сибирь. 1920. 2 июня.
556
ЦА ФСБ РФ. Арх. № Н-501. Д. 6. Л. 380.
30 мая 1920 г., в день, когда в центральных омских газетах было опубликовано обращение Особого совещания при Главкоме «ко всем бывшим офицерам, где бы они ни находились» с просьбой, «забыв все обиды, кем бы и где бы они ни были нанесены», добровольно идти с «полным самоотвержением и охотой» в Красную армию, по прямому проводу приговоренные к смерти обратились за помилованием к B.И. Ленину, Л.Д. Троцкому, А.Д. Цюрупе и М.И. Калинину.
«Даем слово не участвовать в какой-нибудь борьбе против советской власти, относиться к ней с полной лояльностью и, если понадобится, честно служить ей», «Умоляю Вас, теперь, когда кончается гражданская война, против воли людей бросающая их в тот или другой лагерь, сохранить мне и осужденным вместе со мной… жизни», – писали они в ходатайствах. Телеграмма от Президиума ВЦИКа приостановила на время приведение приговора в исполнение «впредь до особого распоряжения» [557] .
557
Советская Сибирь. 1920. 2 и 3 июня.
Расстрел подсудимых, согласно центральной московской газете «Известия ВЦИК», был произведен «дважды». Первый – 4 июня. В заметке «Меньшевик-колчаковец» писалось: «Бывший барнаульский учитель, член партии меньшевиков Шумиловский, – был министром (труда) в правительстве Колчака. По некоторым сведениям, он в свое время вышел из меньшевистской партии. Но это, разумеется, совершенно не меняет дела; факт остается фактом, – меньшевик был колчаковским министром. Теперь этот Шумиловский расстрелян вместе с тремя другими своими коллегами по колчаковскому правительству за тягчайшие преступления против народа». Второй – 23 июня. Та же газета, отметив отклоненные Президиумом ВЦИКа просьбы о помиловании, сослалась на решение Чрезвычайного революционного трибунала при Сибревкоме в ночь с 22 на 23 июня привести приговор в исполнение [558] .
558
Известия ВЦИК. 1920. 4 и 27 июня.
Несмотря на обилие исследований по истории Гражданской войны в Сибири, научное освещение главного вопроса – национального строительства, направленного на преодоление отчужденности и враждебности внутри российской нации, – остается актуальной задачей. Если в годы Гражданской войны в своих трудах о национальном строительстве Ленин обходил интересы Сибири, то возникает вполне закономерный вопрос – почему же адмирал А.В. Колчак, провозгласивший восстановление России на основе «сибирской», «русской государственности» [559] , потерпел крах?
559
«С глубокой искренностью скажу вам, господа, – говорил Александр Васильевич в своем первом публичном интервью, – что теперь, пережив впечатления тяжкой мировой войны, я твердо укрепился на той мысли, что государства наших дней могут жить и развиваться только на прочном демократическом основании… Я избегаю называть Национальное собрание – Учредительным собранием, так как последнее слово слишком скомпрометировано. Опыт созыва Учредительного собрания, собранного в дни развала страны, дал слишком односторонний партийный состав. Вместо Учредительного собрания собралось партийное, которое запело Интернационал,
Ответ на этот вопрос требует специального изучения (не являющегося задачей настоящей работы), поэтому ограничимся, с нашей точки зрения, некоторыми констатациями.
Верховный правитель так и не сформулировал стратегических ориентиров социального развития сибирского общества, которые могли бы вооружить людей пониманием смысла его политики, облегчить им тяготы и лишения переходного времени Гражданской войны.
Верховный правитель (отметив 46-летие) так и не смог собрать команду умных, энергичных, молодых политиков, преданных не только ему, но делу, которому они призваны служить.
Верховный правитель так и не решился воспрепятствовать разрастанию коррумпированного административного аппарата, степень всевластия которого оставила далеко позади худшие самодержавные образцы.
Верховный правитель так и не преодолел личный монархический «комплекс», подменив псевдодемократические методы принятия политических решений и кадровых перестановок всякого рода затейливыми комбинациями на уровне «двора» и свиты.
Можно только приветствовать процесс восстановления прошлого, возвращения имен многих политических и государственных деятелей, произвольно вычеркнутых из отечественной истории. Следует согласиться с мнением, отмечающим, что с конца 20-х годов прошлого века отечественная история не просто обезлюдела: вместе с интересом к изучению деятельности отдельной личности был потерян и вкус к познанию индивидуальности в истории. Вместе с тем на конкретном примере создания современными отечественными исследователями политико-психологического портрета Верховного правителя адмирала А.В. Колчака нельзя не отметить одну закономерность.
«Замкнутый» круг источников, которыми они пользуются, не дает почти ничего нового для понимания глубинной сути исторического процесса. Наряду с желанием преодолеть схематизм и сухой академизм, свойственный официальной историографии, историки остаются на тех же позициях, что и при самом начале их исследования. Отсутствие существенно новых источников восполняется беллетристическими приемами.
Источниковедческий анализ документального комплекса «Следственного дела» позволил обратиться к малоизвестной истории публичного суда над колчаковскими «министрами», прямо связанного с причинами «выпадения» из поля зрения центральной советской власти Сибирского региона в вопросах национального строительства.
В периодизации истории Октябрьского переворота 1917 г., данной в статье «Новые времена, старые ошибки в новом виде», Ленин выделил в качестве самостоятельного третьего этапа «гражданскую войну от чехословаков и «учредиловцев» до Врангеля, 1918–1920 годов» [560] . Совершенно очевидно, что, ограничивая хронологические рамки маем 1918 г. – ноябрем 1920 г., он исходил из того, что именно в это время война с интервентами и «белогвардейцами» составляла главное содержание жизни России. К концу ХХ века, с подачи зарубежных историков и молчаливого согласия их российских коллег, «венцом» окончания войны стал считаться показательный судебный процесс 1922 г. в Москве над политической оппозицией большевиков – партией социалистов-революционеров [561] .
560
Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 44. С. 103.
561
Янсен М. Суд без суда. 1922 год. Показательный процесс социалистов-революционеров. М., 1993. С. 7.
Между тем, уделяя приоритетное внимание крупным публичным процессам, проходившим в европейской части России, не следует пренебрегать «локальными» судебными разбирательствами. Проходившие на местах событий, они зачастую имели более важное значение, чем «столичные», по следующим причинам.
Во-первых, многие видные деятели небольшевистских партий приобретали свой политический опыт в «окраинных» областях России. Во-вторых, «поздние» судебные процессы в практике применения обвинений против подсудимых использовали опыт местных военно-революционных трибуналов хотя бы потому, что состав обвинителей «стажировался» на ранних аналогичных процессах. В-третьих, применительно к Сибири, отдаленной от центра России, употребление термина «локальный судебный процесс» неприемлемо по причине ее уникального социально-политического и территориального статуса, признанного той же центральной советской властью.