Адовы
Шрифт:
Юный демон зашипел, отдернув руку, но младшенькая уже сорвалась с места и скрылась в тумане подземелья. Тем самым начала подземный квест первой.
— За ней! — Оспа хвостом указал на подвал. — Лови её, не то весь сыр пожрёт!
Мара вприпрыжку сбежала по влажной скользкой лестнице. Перспектива свалиться и вновь рассыпаться на части её не пугала. В конце концов, собраться она могла и сама, только не так быстро.
В этом постоянном семейном контроле некогда саморазвиваться. Брат ограничивал, мама контролировала, а папа даже настаивал порой. А вот темнота —
Мара видела во тьме как днём. Её большие округлые глаза в такие моменты сияли голубоватым светом. Сказывалась прошлая жизнь среди ходов древних пирамид. Так что можно было счесть за привычку и светящиеся глаза и регенерацию.
Даймон не обладал способностью восстанавливаться также быстро, как и сестра. И палец предательски болел. В плане особых способностей разве что ожогов на демоне не оставалось. Это наследственное, адское.
Сам Даймон в аду никогда не был. И сколько бы ни просил родителей о специальной экскурсии по малой родине, те всякий раз отказывались под разными предлогами. Соглашались только на серные ванны раз в году. Чтобы демонёнок мог обновить кожу.
Стёкла в очках Даймона запотели от пара. Пришлось замедлиться. Отчего след Мары брат потерял почти сразу. Раздавались только вопли малолетки, подхваченные эхом:
— Темнота — это рай. Кого хочешь убивай. Умер — сам виноват. Сгинул — тот ещё брат. Не кричал бы, не вопил. Только жертвы приносил. А не хочешь убивать, буду я тебя кусать!
Порой демонёнку казалось, что Мара излишне болтливая для старинного проклятья. А как разболтается, так сразу из неё начинает извергаться стихоплётный мрачный креатив.
Даймон снял бесполезные очки и сложил в футляр в кармане штанов. В отсутствии света он пользовался совсем другим зрением — тепловым.
В дневной жизни на поверхности эта способность была ему без надобности, потому предпочитал носить очки, чтобы лучше видеть жизнь как есть. Обсидиан как стекло природного происхождения отлично блокировал тепловое излучение. Иначе для демонёнка цвет предметов зависел от их температуры.
Очки долой. Теперь можно видеть, как подземный коридор плавно превращался из жёлто-зелёного в красный. Отсюда следовало, что дальше становилось ещё горячее.
— Что с этим подвалом не так? — обронил Даймон. — Тут что, лава протекает?
Оспа в очередной раз принюхался и с долей волнения в голосе, сказал:
— Мертвяки трубу прогрызли. Ты давай это, завязывай с экскурсией. Слышь, как воют?
— Да какие мертвяки? Это Мара просто снова очумела, — отмахнулся Даймон. — Зря её не успели покормить в грузовике. Как папа постоянно говорит: голодные дети — напрасные дети.
— Причём тут Мара? Она не так пахнет. И к трубам не причастна, — возразил Оспа. — Это сделал кто-то ещё… смотри!
Тут в подтверждение крысиных слов раздался душераздирающий стон. Тянущаяся вдоль стены труба срезонировала и задрожала, создавая аккомпанемент вокалу. А потом по подвалу разнесся отчетливый женский голос:
— А ну-ка выйди и зайди, как следует!
— Это она нам? — удивленно
— Это Маре, кажется, — ответил Даймон и двинулся дальше по коридору к источнику голоса.
— Погоди. Там слишком жарко для меня, — забеспокоился Оска. — Подсади меня к потолку. Я спрячусь в стене. Это людям тяжело по жизни свой уголок разыскать. А мы, хвостатые, больше приспособлены.
Оспа юркнул в дырку и скрылся среди проводов, труб и вентиляций охлаждаться. Эта крыса была настолько близкой Даймону, что он ощущал её как свои руки. А при необходимости мог видеть её глазами.
Сам в паруон ничего не видел. Тепловое зрение не помогло. Тогда младший Адов уверенно переключился на ещё одну адскую способность — единения душ и тел.
Оспа поспешил убраться подальше от кипятка и пробрался к соседям на первый этаж. Мальчик в один момент увидел кухню из решётки канализации его глазами. Видел он, прочем не так много. Лишь макушки людей за столом. Но зато ещё и слышал. И по разговорам можно понять, что семья завтракала, обсуждая свои повседневные дела.
За столом сидел лысоватый отец, растрёпанная мать с немытой головой и дочь — юная рыжая пигалица.
А разговаривали они о следующем:
— Мам, почему у нас полы горячие? — спросила девочка тоненьким голоском. — Отопление же ещё не дали!
Даймон не сразу понял почему его сердце застучало быстрее. Такой пронзительный голос у девочки. Нечто среднее между писком и криком, только немного придушенным. Как будто ангина мучила человека.
— Если бы ты слушала учителей на уроках, то знала, что горячий пар поднимается вверх и подогревает наш пол из подвала, — ответил отец вместо матери, которая истерично чесала немытые волосы расчёской и предпочитала отмалчиваться. — Трубу между плитой прорвало походу. Сразу не добраться. А ради нашего дома весь район отключать не хотят. Вот и ждём, пока ещё что-нибудь прорвёт. Все работы делать лучше сразу.
— Поэтому нет горячей воды? Я не могу промыть волосы! — возмутилась дочь, недовольно подернув конопатым носиком.
Глядя на это Даймон ощутил, как сердце перестало биться совсем. К тоненькому голоску прибавились картинка. О, эти милые капли лавы на лице! Как будто человека пытали над огненным озером, а затем немного подпалили.
«Красота же! Даже волосы выгорели… Но что со мной?» — подумал он, вновь и вновь всматриваясь в это рыжее безумие за столом.
Оно гипнотизировало его как змея перед броском.
«А я ещё считал, что демоны гипнозу не подвластны», — прикинул демонёнок.
— Серёж, разберись. Я устала уже греть воду по тазикам! — возмутилась мать девочки, она же жена мужа, пытаясь накрутить первые бигуди или хотя бы отчасти расчесать волосы расчёской. — Вызови снова «аварийную».
— Я уже семь раз вызывал! — возмутился Сергей.
— Вызови восьмой, — спокойно добавила женщина. — Сегодня вообще всю воду отключили. Ребёнку в школу надо. Толком не помыться. Ходит грязная и чумазая. Растрепанная ещё. Курица, а не дочь! Её скоро за домового принимать будут. Или в ведьмы на шабаш заберут без конкурса.