Адресная книга вымышленных литературных персонажей
Шрифт:
А разве не того же рода любопытство побуждало частного детектива К. М. Хютте, персонажа романа Патрика Модиано «Улица темных лавок», заполнять стеллажи в своем офисе на авеню Ньель, коллекцией «ежегодников Боттена[3], телефонными и прочими справочниками за последние пятьдесят лет»? Хютте полагал, что «ни одна другая библиотека не содержит столько ценных и волнующих сведений».
Адреса не просто сохраняют в реальной жизни следы минувшего времени или ушедших от нас людей. В мире вымысла они превращают меня в детектива. Вот я следую за Фредериком Моро из «Воспитания чувств» Гюстава Флобера, прохожу под окнами третьего этажа дома 24-бис по улице Шуазель, и сейчас мне откроются тайные подробности жизни госпожи Арну, о которых умолчал Флобер.
Ведь автор рассказал нам не все, и его герой продолжает существовать, теперь уже самостоятельно, на полях повествования, в привычной для себя обстановке. Я ловлю писателя на слове, и прямо со страниц книги выхожу на улицу, чтобы пополнить свой архив апокрифов. Провожу расследование
Улица Турнефор прежде носила имя Нев-Сент-Женевьев, о чем свидетельствует каменная табличка, сохранившаяся на пересечении с улицей По-де-Фер. Именно здесь, где начинается такой крутой и неудобный спуск, что конные повозки тут проезжают очень редко, в доме 24 находился пансион Воке[4]. Передо мной семенит пожилая женщина и ведет меня по лабиринту из двориков и садов, скрытых в глубине квартала. Она прожила здесь всю свою жизнь, каждый день ходила этой же дорогой в школу и по сей день живет в доме, где умерли ее родители и где суждено умереть и ей. «В девятнадцатом веке здесь располагался “буржуазный пансион”», — сказала дама. «Владелиц звали мадам Крузе, мадам Унье, мадам Буасан, как-то там еще... Бальзаку не пришлось ничего выдумывать. Помните, как у него написано? “All is true[5]”». Она говорит обо всех так, словно знавала их лично. Еще чуть-чуть, и я разгляжу за оградой силуэты мадам Воке — «Надо же! Вы произносите “Вокер”, прямо как Вотрен», — отца Горио, господина Пуаре, мадемуазель Мишоно, в погожий день пьющих кофе «под сенью лип».
Кто знает, вдруг кто-то из жильцов и консьержей, которых я расспрашиваю, зачитывая пассажи из книг, проникнется гордостью, почувствовав себя в каком-то роде наследником вымышленных постояльцев, и тоже начнет выдумывать продолжения, как я?
Я выступаю за то, чтобы вымысел был зримо обозначен. Парижу давно пора уважить права литературы, а столичной мэрии — увековечить своих героев, взяв за образец такие редкие примеры, как улица Монте-Кристо (станция метро «Александр Дюма»), улица д’Артаньяна (в Двенадцатом округе) и улица Люсьена Левена (упирается в улицу Стендаля). Я жду, когда улицу Шарля Лаффита по праву переименуют в улицу Арсена Люпена. И когда, отдавая дань уважения, установят мемориальные таблички, например, на бульваре Ришар-Ленуар 132, где обитал комиссар Жюль Мегрэ, или на улице Тампль, 17, где с 1838 по 1840 год проживал знаменитый принц Родольф, великий герцог Герольштейнский, защитник отверженных, о приключениях которого Эжен Сю повествует в «Парижских тайнах».
* * *
Через несколько лет после того, как я покинул Нейи и нашу старую квартиру, но не Арсена Люпена, ставшего тем временем моим главным вдохновителем, мне довелось узнать, что один адрес может скрывать в себе другой, и улица Шарля Лаффита, 95 — это шкатулка с двойным дном. Маленький кирпичный склад хранил больше тайн, чем я себе представлял. Я вернулся уже не просто как сосед и погрузился в исследования.
Сличив старые планы города с аэрофотоснимками и проведя расчеты на местности, как делали в прошлом землемеры, я нашел кое-какие зацепки и убедился, что еще при Арсене Люпене задняя стена дома выходила на обратную сторону великолепной усадьбы восемнадцатого века. Сегодня этой усадьбы больше нет, но тогда ее называли Павильоном Муз. Барельефы, колонны и мраморный бассейн, в котором купалась еще госпожа де Помпадур, придавали ей внешнее сходство с итальянской виллой. Вход находился с другой стороны квартала напротив Булонского леса, дом числился по бульвару Майо, 96, с тех пор в переименованном этой части в бульвар Мориса Барреса. Владелицей дома в то время была Жанна Леблан, старшая сестра писателя.
Итак, историограф нашего грабителя умышленно выбрал именно эти места, поскольку был хорошо с ними знаком. Он словно примерял на себя роль сводника, тайно приглашая героя навестить свою сестру, которая жила в двух шагах. Люпену, превосходному гимнасту, нужно было лишь взобраться на смежную стену, разделявшую два сада, чтобы проникнуть в жизнь семьи Леблан. В Париже ему также принадлежали многие другие квартиры с секретом, связанные потайными ходами (на улице Шальгрен), или находящиеся в зданиях с двумя выходами (на улице Матиньон). По словам Леона-Поля Фарга, их должен хорошо знать любой парижский таксист, если не желает, чтобы пассажир оставил его с носом[6]. Адрес был зашифрован: войдя с одной стороны в дом 95 по улице Шарля Лаффита, я оказывался с другой у дома 96 по бульвару Майо. Маршрут вел от Люпена к Леблану. Они были людьми одного круга.
Но и это еще не все. Изучив архивы дома, я вскоре понял, что Морис Леблан, видимо, имел в виду другое имя, а семейная история была лишь прикрытием: в 1905 году, на заре карьеры Люпена, когда его имя было у всех на слуху, Павильон Муз принадлежал знаменитому денди «Прекрасной эпохи» Роберу де Монтескью, графу де Фезенсаку,
* * *
Ничего подобного на современных картах города не найти, ведь их постоянно обновляют. Упрямая реальность порой не желает подстраиваться под литературные произведения или соответствовать моим фантазиям. Но приходиться смириться: некоторые улицы мне не удалось отыскать в Париже, и эти улицы-невидимки заводят мои изыскания в тупик. Они не упоминаются ни в одном путеводителе, и добывать я там не могу. Названия им специально для своих книг придумали Эдгар По (кажется, что улица Морг существует, но в действительности ее никогда не было), Жорж Перек (кропотливый архитектор улицы Симон-Крюбелье[11]) или Жюль Ромен (где же в районе Вожирар эта улица Дайу?). Оторванные от реальности части города невозможно обнаружить. Писатель игнорирует кадастровый план, наделяет себя властью этакого префекта Османа и прокладывает новые улицы, перекраивая под себя целый квартал. Но даже в книгах мне больше по душе, когда действие разворачивается в реальной обстановке, а не в павильоне на фоне нарисованных декораций. Стендаль не любил описания, но ему достаточно было написать: «Люсьен Левен, Лондонская улица, дом 43» — и герой его неоконченного романа тотчас делался настоящим. И не важно, что сегодня здание банка «Ван-Петерс, Левен и компания» больше не будоражит воображение, превратившись в один из входов вокзала Сен-Лазар, где каждый день бывают тысячи пассажиров.
В 1853 г. император Наполеон III поручил барону Жоржу Эжену Осману, новому префекту департамента Сена, облагородить парижские улицы. Так началась грандиозная реконструкция, названная «османизацией» Парижа, в результате которой были перестроены многие кварталы, снесены трущобы и старые дома. Новые, спроектированные по единому образцу, дома стали называть «османовскими».
Частенько по мере обследования местности я обнаруживаю другие обманки, куда более коварные. Изучать точный адрес — мой пунктик, и в этом я подобен одержимому воздыхателю, готовому часами терпеливо стоять у двери, подкарауливая маловероятную удачу. И иногда в конце концов я понимаю, что автор нагло меня надул. Например, несмотря на адресную табличку, украшающую фасад дома номер семь по улице Гренель, здесь вовсе нет двери, ведущей в «красивый особняк с внутренним двором, садом и восемью роскошными квартирами» из книги Мюриель Барбери «Элегантность ежика». На его месте я нахожу здание с шикарным бутиком «Прада» во весь первый этаж. Здесь нет безвкусно одетой консьержки Рене Мишель, «некрасивой, толстой, низкого роста», но начитанной, вместо нее меня встречает улыбающийся продавец, модный, одетый во все фирменное. Он любезно приглашает меня зайти, попутно предлагая несколько добротных вещей — вдруг я на них соблазнюсь. Похоже, я тут не первый такой читатель. Менее образованный, чем вымышленная консьержка, продавец чуть смущенно признается, что о ее приключениях еще не читал, но, чтобы не разочаровывать клиентов, обещает когда-нибудь потом обязательно посмотреть фильм по этому роману и восполнить свой пробел... Интересно, дадут ли скидку, если прийти сюда с книгой?
Со всеми этими поддельными адресами нужно держать ухо востро, они так и норовят обмануть невнимательного читателя. Некоторые, казалось бы, легко отыскать, но то, как бодро их номера переваливают за сотню, должно насторожить и внушить подозрение. Здесь необходимо учесть некий коэффициент мистификации. Подобный сюрприз ожидал меня, когда в поисках журналиста Жерома Фандора, помощника полицейского Жюва, я шел по улице Рише. Судя по моим скрупулезным записям, он должен был жить в доме 119, но мне даже не пришлось идти до конца улицы, чтобы понять, что до ста девятнадцати добраться не удастся — улица скромно насчитывала от силы шестьдесят домов. Я также не обнаружил номера 220 по улице Прованс, место жительства месье Бастьена, которого Жорж Фейдо сделал швейцаром в отеле «Либр-Эшанж». А Морис Леблан, видимо покрывая Арсена Люпена и желая направить комиссара Ганимара по ложному следу, указывал ненастоящие адреса. Нет на свете ни номера 44 по улице Шальгрен, ни номера 25 на площади Клиши, ни 143-го бис по улице Риволи.