Адриана. Наказание любовью
Шрифт:
Моя новая подружка помогла мне с омовениями. Я встал, и она начала мылить моё тело, нежно, аккуратно, ласково. По коже пробежала волна наслаждения, которого я не испытывал раньше. Моя спина выгнулась само собой дыхание участилось.
— Тебе душно, Адриана? — спросила Бетти и потянулась с мылом к животу.
Ещё одна сладостная волна наслаждения.
«Нет, мне хорошо, мне так хорошо! Нежнее, ещё, ещё… не останавливайся.»
— Нет, Бетти, все хорошо, немного устала и всё, — голос предательски задрожал.
Еще немного и я начну стонать от наслаждения! О, Бетти!
Чтобы отвлечься от сладостной муки,
Рука Бет с мочалкой скользнула между ног… Я прикусил язык, чтобы не застонать от наслаждения.
Молодая привлекательная девушка моет тебя в ванной при свете свечей. Эх, и как обидно, что всё это она делает из-за жалости.
— Почему ты мне помогаешь, Бетти? Ведь я тебе никто?
— Потому, что так хочу. И я так же одинока, как и ты.
Моя спасительница была права. Я теперь очень одинок.
— А ведь ты сейчас парня моешь, — усмехнулся я.
— Что? Опять…
— Шучу, какой же я парень с такими-то…хм, сиськами?
Моя новая воспитательница грозно глянула на меня:
— У тебя очень красивое крепкое тело и грудь. Эти дурочки просто завидуют тебе?
— Завидуют?! — мне стало смешно. Знали бы они чему тут завидовать.
Когда я вымылся и выбрался из ванной, Бет подхватила меня под руку и подвела к большому запотевшему зеркалу.
— Посмотри на себя, Адриана, ты не хуже их.
Я долго колебался и даже набирался мужества, прежде чем протереть запотевшее стекло и увидеть себя девушкой. Бет подбадривала.
— Ну давай же, Эндрю, ты смелая, я вижу это!
Когда зеркало было протёрто, я с трепетом заглянул в него. В отражении показалась девушка, худенькая, складная, с серыми как у меня глазами и средней грудью, которая скрывалась под прядями длинных русых волос. Два розовых озорных сосочка выглядывали между мокрых локонов. На плоском животе с родинкой у пупка заметны были бугорки мышц. Совсем не девичий животик. Всё остальное выглядело вполне нормально, для девушки. Особенно попка. Не плохая круглая попка. Черты моего лица стали гораздо мягче. Даже высокие скулы вписались как-то гармонично. “Зато бриться не надо!” — промелькнула смешливая мысль.
— Вот видишь? — не отставала Бет. — Ты сложена как юная богиня-воин Адетта [7] . Ты сильная и красивая.
— Да, повезло мне! — иронично подтвердил я. — Мой отец твоё восхищение, Бет, не разделил бы.
“Стою голый перед малознакомой девицей, не краснею и болтаю полную чушь и чуть ли не кончаю!”
— Прости, подруга, но плевала я на твоего отца, не важно берт он или ещё кто!
“Смело!”
— Я солидарна с тобой в этом, подруга, — одобрил я.
7
Адетта — богиня-воин, защитница слабых, униженных, хворых.
Мы посмотрели друг на друга и улыбнулись. Кажется, теперь я не одинок на этом свете.
Глава 4. Вопрос наследства
Берту дозволено много вольностей, особенно красивые любовницы. Сейчас у Люциуса в кабинете как раз сидела
Лия нежно, настойчиво опрокинула берта в кресло, стянула с него рубаху и расстегнула ремень на штанах. Остались пуговки на ширинке. И она расстёгивала их особым способом. Красавица встала на колени перед своим господином и глядя прямо в глаза, нежно поглаживала ему колени. Чувственные пухлые губы притронулись к верхней пуговке на штанах.
Люциус вздрогнул и глубоко вдохнул.
Лия медленно расстегнула верхнюю пуговку, при помощи языка и всё тех же соблазнительных губ и теперь перешла к следующей.
Осталось ещё две.
Берт зарычал от нетерпения и сам потянулся к пуговицам. Его тело требовало немедленного совокупления.
Лиа настоятельно остановила его. В такие моменты главной в этом государстве становилась она.
— Я всё сделаю сама, мой господин, — сказала брюнетка елейный голоском. — Расслабьтесь и наслаждайтесь.
Ее черные, шелковистые волосы мягко легли на колени Люциуса. Её пальцы скользнули к бедрам любовника и нежно и приятно сжали их.
В дверь кабинета раздался мерзкий и громкий стук. Луюциус выругался и громко предупредил:
— Я занят, прошу оставить меня в покое!
— Немедленно открой! — это был голос старой бертесса Дариты Хаминг, его матушки. Старая кошелка похоже что-то пронюхала.
Желание Люциуса мигом перешло в крайнее раздражение. Берт отстранил любовницу, застегнул штаны, одел обратно рубашку и открыл засов на двери кабинета.
Бертесса по-хозяйски ввалилась в кабинет сына, села в то кресло, в котором Люциус еще минуту назад готовился получить неземное блаженство, привалилась на клюку с серебряным набалдашником в виде ящерки. Лия склонилась перед ней в глубоком реверансе, показывая свое излишне глубокое декольте на голубом модном платье.
— Деточка, оставь нас, — приказала матушка правителя и сделала пренебрежительный жест пальцами, унизанными множеством колец с рубинами. После смерти мужа Дарита носила исключительно траурные черные платья из парчи и витиеватых кружев. Голову вдовы покрывал кружевной чепец из-под которого выбивались серебристые седины. За последнюю неделю сморщенное лицо бертессы, покрытое складками дряблой кожи, осунулось. Выцветшие от старости бледно-серые глаза остановились на персоне тоже уже далеко не молодого старшего сына.
Лиа направилась к выходу.
— Останься, — попросил Люциус любовницу. Она остановилась, развернулась лицом к бертрессе и уставилась в пол чуть склонив голову.
— Ты, сынок, всё трахаешь шлюх, а я переживаю о будущем нашего государства и продолжении рода, — заявила мамаша, посмотрев на брюнетку.
“Старая фригидная собака!”
— Я ценю твою заботу, матушка, — Люциус оперся о столешницу громоздкого дубового стола. Кабинет остался без изменений со времен его отца Флемина, и на этом самом столе, об этом Люциус знал точно, его батюшка поимел шлюх побольше чем он. Немного красноватые и пастельные тона потолка и стен настраивали явно не на рабочий лад. В высоких подсвечниках потрескивали толстые свечи, позади стола, на полках располагались книги с потёртыми корешками.