Адриана. Наказание любовью
Шрифт:
— Вы правы, — надежда обрести свободу таяла, как блестящий зимний лед на голых степных камнях. Видимо, он из тех немногих, что думают не только… — Все должно идти своим чередом.
Он вдруг взял меня нежно за руки.
— Ну сама рассуди, я всего лишь неудачник, учитель, чудак который ищет то, чего возможно и нет. Что я могу сделать?
— Ты просто люби меня, — интерес к нему сразу остыл. — Прощай, мне пора идти на обед.
Я вовремя отошел подальше от учителя. В дверь заглянула матушка Люцила. Толстуха с подозрение посмотрела на наши
— Надеюсь, леди Адриана не перечит вам, господин Бох, — обратилась она к учителю.
— Да, она ужасно ленива и не желает заниматься как следует, — неожиданно сказал он.
Я сжал от обиды губы.
— Не правда, я стараюсь, господин учитель.
— Мда, тогда я этого старания не замечаю, леди Адриана. Ничего, я вобью в вашу голову знания, что бы мне это не стоило.
Лцила услышав его упреки в мой адрес, вся расцвела от радости. Выпрямила спину и больно дернула меня за руку.
— Может стоит наказать ее послушанием, господин Бох? — предложила она.
Я обиженно посмотрел на того, кого еще минуту назад целовал, преодолев всякое стеснение и отвращение. Так мне и надо. Наивный балбес!
— Позвольте заниматься с ней более усиленно. Завтра в то же время. Проследите за этим, матушка.
— Уж я то за этим прослежу, — явно обрадовалась Люцила — Никогда прежде не встречала я, господин учитель, таких возмутительных девиц.
— А я таких возмутительных монахинь, — сильная обида и стыд, которого я ранее не испытывал, готовы были вырваться из моей груди в виде крепких ругательств. Девчонки в таких вот ситуациях обычно сразу в слезы. Но когда я был парнем, мне твердо вбили — распускать сопли, значит показывать свою слабость, а враги, как известно только этого и ждут.
Я сильнее сжал челюсти, подавляя желание разразиться словесной тирадой и вышел прочь из комнаты для занятий, даже не соизволив спросить на это дозволения у своих наставников.
***
Вечер выдался тяжелым. Я метался в расстроенных чувствах по своей комнате, несколько раз принимался отжиматься от пола, но руки тряслись от волнения. Внутри вскипала злоба на себя и весь этот несправедливый мир. Если есть в нем справедливость, то она точно всегда проходила мимо меня.
— Ну зачем, за что! — разразился я криком и больно ущипнул себя за грудь. — За что мне это уродсво?
Обычно вечером ко мне заглядывала Бетти и тогда мне сразу становилось легче и вот такие мысли отступали прочь. Но Бетти не было рядом. На крики из коридора прибежали служанки и сестра Анкила.
— В чем дело, Адриана?
— В чем дело? Спросите у жрицы Мафеты в чем дело, — крикнул я ей. — Спросите и выпустите меня из этого проклятого места!
Я сорвался, вернее сорвалась. Я парень, мужик, а не барышня. Я будущая опора Сендарина…
Вслед за служанками и Анкилой прибежали евнухи и лекарь Мартиус. Они быстро скрутили меня и повалили на кровать. Евнухи крепко держали за руки.
— Обострение, — поставил диагноз лекарь и достал аккуратно завернутый в бумажку порошок. Я
— Адриана, расслабьтесь, мы не сделаем вам ничего плохого.
— Я сам! — потребовала я. — Я сам выпью эту отраву!
Старик попросил евнухов ослабить хватку. Я взял у него порошок. Воду мне принесла одна из служанок. Принял лекарство и лег на кровать тяжело дыша.
— Послушайте, ведь вы знаете, кто я на самом деле? — спросил я у Мартиуса.
Лекарь отвел от меня взгляд, и это было подтверждением моих подозрений.
— Знаете, я вижу, что знаете… — я отвернулся к стене и теперь наблюдала, как она постепенно начинала колыхаться волнами. — Вам легче делать вид, что вы не знаете ничего…
Я впал в забытье. Перед этим в моей голове возникла мысль: “Я должен отсюда убежать!”
Глава 11
С утра мне не хотелось ни с кем разговаривать, пропало желание вообще что-то делать. Я не вышел из комнаты. Мне плевать было на утренний туалет и всякие там молитвы. Этот мир оказался слишком жесток и равнодушен, ко мне, и почему я должен относится к нему с уважением? Помнится, один наивный мальчик мечтал о счастье.
Я встал, посмотрел на себя в небольшое зеркало. В нем отразилось немного припухшее после сна лицо с потухшим взглядом.
Лекарь и даже монашки знали все, но не признавались в этом. Называли меня "сумасшедшей". Возможно они правы?
По старой привычке, ощупал подбородок, проверил на наличие щетины. Правда откуда ей теперь взяться? Потом вспомнил, что вчера вытворял с Оскаром и увидел в зеркале, как покраснели от стыда мо щеки. Так мне и надо!
— Во дурак, тьфу дура! — вырвалось у меня. — Докатился до такого. Докатилась…
Волосы были растрепаны и спутаны. Выглядел я как нищенка. Наверное, именно так они и выглядели. Такими же худыми, растрепанными и с угасшим взглядом. Да и вообще, похож сегодня на существо неизвестного пола. Жесты, манеры, привычки, многие мысли остались мужскими. И теперь в зеркале отражалось создание сильно похожее на меня, прежнего Адриана, но им не являющееся. Всего за одну ночь это существо состарилось лет на пять, не меньше. До того кислым было мое лицо.
— Где же Бетти? — проворчал я и упал обратно на кровать. — Нет, не могу так больше жить. Где Бетти? Негодная девчонка, ведь косички у меня дрянные выходят, когда я их сам заплетаю.
Мне не хватало ее словно воздуха или спасительного глотка воды в жаркой пустыне.
В комнату заглянула Люцила.
— Доброе утро, леди Адриана, вам стоит поторопиться, молитва уже начинается, или вы чувствуете себя снова плохо? — строго спросила она равнодушным тоном. — Может, позвать лекаря?
— Нет, я прекрасно себя чувствую. Вы не видели Бетти?
— Нет, — монашка скривила упитанное лицо, ее двойной подбородок заколыхался. — Я что, обязана за всеми следить?
— За мной же вы следите? — напомнил я.