Адриана. Наказание любовью
Шрифт:
— Отец, бабушка, прекратите, — некстати встрял я в их ссору. — Я явилась по первому зову отца. Я сама многое хочу ему сказать. Прошу, бабушка, прогуляйся в саду и возьми с собой Бетти. Погода прекрасная, да и твои собачки любят там побегать.
Дарита побагровела лицом. Наверняка она сейчас возмущена была от того, что какая-то сопливая девица отсылает её подальше. Но моя бабуля не так проста, поэтому она сделала благочинный вид, взяла под ручку Бетти и произнесла:
— Хорошо, деточка, я пойду, погуляю, но сегодня вечером я хочу видеть тебя в моих покоях.
Они
Мы с отцом впервые за долгое время остались наедине. Теперь он позволил себе немного расслабиться, устало присел в кресло и взялся за голову. Я заметил, как он прихрамывал слегка на одну ногу. Я решил, что это наверняка остаточное явление его болезни.
— Пап, — окликнул я его и пытался подойти ближе. — Что ты натворил, пап?
— Стой где стоишь, убожество! — неожиданно рявкнул на меня, подпрыгнул в кресле и присел обратно. Губы у него затряслись.
Я остановился.
Отцу, судя по всему, было противно видеть меня таким. Сейчас перед ним стояло живое последствия его греха.
— Пап, ты знаешь, почему я стал таким? Это из-за тебя! Что же ты натворил?
— Кому ты еще об этом успел сказать?! — сова взорвался отец.
— Никому. Здесь об этом знает лишь Бетти, та девушка, которая пришла вместе со мной. Она никому не скажет.
— Хорошо. Ты тоже будешь тоже молчать и делать все, что я тебе говорю! Я верну тебя, сынок.
Последние слова прозвучали более мягко.
— Разве это возможно? Какова цена, кто будет расплачиваться? Пребывание в монастыре отчасти пошло на пользу. Теперь я точно знаю, за любой грех взимается плата, часто это плата — человеческие жизни. Пусть лучше все останется как есть.
Люциус вдруг резво встал с кресла, схватил меня за предплечье и повлек за собой в соседнюю комнатку для совещания, обставленную мягкими диванами. Стены и двери в этой комнате были устроены так, что не пропускали ни единого звука. Был здесь и тайный ход в сад, за одним из шкафов с книгами, которые никто не читал. Одна из книг была ключом от выхода. Раньше отец трахал на диванчиках этой комнатки многочисленных любовниц не старше пятнадцати или четырнадцати лет. О которых знал только Мюль, я и бабуля, у которой везде свои шпионы. Все эти несчастные были из бедных семей, которые продавали их на забаву берту за немалую сумму золота. Потом Бортис стал приводить девушек порабощенных во время очередного завоевания.
Раньше я относился к этому, как к чему-то обыденному. Само-собой разумеющемуся. А теперь, когда я сам девушка, все это вызвало во мне отвращение.
— Садись, — указал мне отец на один из диванов.
Я брезгливо поморщился, представив, что на этом диване могло происходить.
— Садись, говорю! — приказным тоном повторил берт.
Я сел, поежился от омерзения. Тайный ход открылся и перед нами появился парнишка примерно моего возраста в моей любимой одежде и железной маске во все лицо. Его сопровождал Бортис, который, как я понял все это время жда нас именно здесь
— Знакомься, это мой сын, Адриан, — представил отец парня в маске.
Я подлетел с дивана, оторопел.
— Кто?!
— Да, ты не ослышался. Это твой двойник. Его настоящее имя, кажется Клинт…
— Клент, — поправил его Бортис. Отец не удосужился даже запомнить имя парня.
— Вы что, совсем рехнулись, старые псы! — вскрикнул я. — То в монастырь упрятали, а теперь вот это! Сиськи, между прочим, у меня по вашей вине выросли. Да бабуля мигом раскусит подлог!
— Парень нем как рыба. Лишнего болтать не станет. Рост, цвет глаз, даже шрам на руке у него такой же как и у тебя. Бортис и я будем держать его при себе, следить, чтобы чего не вышло.
— Лицом он правда не слишком на тебя похож. И вообще не такой сообразительный, как ты.
Я посмотрел на подставного Адриана. Его взгляд из-под маски показался мне слегка испуганным. Вряд ли по собственной воле этот парень согласился на такую подставу.
— И как вы объясните все это?
Отец сделал жест Бортису, тот пихнул парня в маске в бок и поторопился вывести из комнаты тем же путем, каким они сюда и попали.
— Мы выкупили тебя у кочевников. По стечению обстоятельств, те же кочевники обезобразили твое лицо и лишили голоса, — объяснил отец.
— Наследник — глухонемой калека, лучше, чем наследник — баба? Так получается, — не мог понять я отцовской логики.
— Но все это поправимо, со временем. Шрамы на лице заживут, голос восстановится и ты будешь прежним. Что-нибудь про чудодейственное лекарство скажем. Выкрутимся, до поры до времени, а там и ты станешь прежним. Если у меня нет наследника, моё положение шаткое, Адриан. Очень шаткое. Народу и тем стервятникам, что ждут моей кончины или страха, твоё отсутствие только на руку.
Мне было не по себе. Отец рассуждал верно и в то же время все это мне не нравилось. Очень не нравилось. Возмущение комом встало у меня где-то в груди. Оно вот-вот готово было вырваться наружу в виде ругательств. Но я подумал, что это даст повод отцу снова подумать о том. чтобы сослать меня подальше из дворца.
— А что будет со мной? Как я верну прежний облик? Вы можете мне сказать, наконец, что произошло с моим телом?
Отец склонился надо мной, взял меня за подбородок и очень убедиительно проговорил:
— Меньше думай и делай все так, как я тебе скажу. Это пока все, что тебе стоит знать. Понял?
Больше он мне и вправду ничего не скажет. Я молча мотнул головой в ответ и сразу отметил про себя, если отец скрывает способ обратного возврата моего прежнего облика, значит он либо очень опасен, либо мерзок.
Я не то что вышел — вылетел из кабинета отца. Сжал кулаки и еле сдерживая крики за зубами. Стук моих каблуков гулом разносился под потолком Малиновой галереи. Приподнял немного кверху длинный подол платья, который ужасно мешал при быстрой ходьбе. Все эти игры мне порядком надоели. Да и все это теперь приобретает опасные обороты. От отчаянья отец совсем потерял разум.