Адская бездна. Бог располагает

Дюма-отец Александр

Что это могла быть за поездка?

Должно быть, за ней кроется нечто очень серьезное. У графа, должно быть, крайне важная причина покинуть Париж, если он, такой слабый и измученный, подчинился этой необходимости. Куда же он едет? И почему столь простое, в общем, событие, как поездка, наполняло его такой печалью? Что значат эти торжественные наказы, с которыми он обратился к своей дочери?

Это нечто большее, чем прощание, это скорее предсмертное волеизъявление.

Весь день Фредерика так бродила

и размышляла.

К вечеру она поняла, что больше не выдержит.

Она приказала запрягать лошадей в карету и помчалась в Париж.

Подкатив к особняку, Фредерика опрометью бросилась в покои Юлиуса.

– Где господин граф? – спросила она у первого же слуги, что встретился ей по дороге.

– Господина графа здесь нет, – отвечал слуга.

– Когда он уехал?

– Сегодня утром, сударыня.

– Боже мой! А он не говорил, в котором часу вернется?

– Он сказал, что ему предстоит поездка за пределы Парижа и что он вернется, возможно, не раньше завтрашнего дня.

– А для меня он ничего не оставлял?

– Господин граф оставил для госпожи графини письмо, оно в его комнате, на бюро.

– Скорее туда! – прошептала Фредерика.

И она бросилась в комнату графа.

На секретере лежал конверт, адресованный ей.

Она сломала печать и извлекла два письма – одно для нее самой, другое для ее матери.

Развернув письмо, она стала читать:

«Прости меня, моя милая Фредерика, что я уезжаю, так и не обняв тебя. Но я это делаю ради тебя, дитя мое. Через три дня уже ничто не будет препятствовать твоему счастью.

Моя дорогая девочка, прощай. Все остальное ты узнаешь от своей матери. Будь счастлива. Я благословляю тебя.

Забудь меня и думай о Лотарио.

Твой любящий отец

Юлиус фон Э.»

– Что все это может означать? – вскричала Фредерика, и глаза ее наполнились слезами. – Ах! – вздохнула она чуть погодя, перечитав фразу «остальное ты узнаешь от своей матери». – Матушка, верно, знает все. Скорее к ней!

И она, торопливо выбежав во двор к своему экипажу, велела везти себя к Христиане. Письмо графа к своей матери она захватила с собой.

Христиану глубоко поразило известие о визите графини фон Эбербах, ибо у этих двух злополучных созданий жизнь была такая, что для матери и дочери встреча друг с другом являлась непозволительной дерзостью, едва ли не прегрешением.

Но волнение Христианы еще более усилилось, как только она взглянула на входящую Фредерику.

– Да что случилось? – спросила она, напуганная выражением тревоги,

которое так ясно проступило на лице ее дочери.

– Только то, – сказала Фредерика, – что мой отец уехал.

– Уехал?!

– Читайте.

И Фредерика протянула матери оба письма.

Но письмо к Христиане объясняло не больше, чем то, что предназначалось Фредерике.

Юлиус всего лишь сообщал своей жене, что он уезжает, но как только достигнет цели своего путешествия, напишет ей о том, что собирается делать, а также будет извещать обо всех происходящих там событиях.

Пока же он просил ее не тревожиться, успокоить Фредерику и ждать.

– Что угодно, только не ждать! – вскричала Христиана. – Моя девочка, мы тоже поедем!

– Что с вами, матушка? Вы просто вне себя от волнения.

– Над твоим отцом нависла большая опасность.

– Какая опасность?

– Ах, да не могу я тебе всего рассказать. Но я хорошо запомнила то, что он сказал мне однажды. Живо!

Она бросилась к сонетке и стала звонить. Прибежал слуга.

– Мой брат сейчас здесь?

– Да, сударыня.

– Скажите ему, что мне нужны почтовые лошади, и немедленно.

Лакей вышел.

– О Боже мой! – простонала Христиана. – Но куда ехать? Из этих двух писем невозможно узнать даже, где твой отец. Тебе в особняке ничего об этом не сообщили?

– Нет, уезжая, он сказал только, что его ждет поездка за пределы Парижа.

– Ох, этак он далеко заедет! Расстояние будет побольше, чем то, что разделяет нас и его замысел. Но куда он мог направиться? Какие мы несчастные! Мы не можем об этом догадаться, вот мучение!

Она умолкла и с минуту размышляла, но тотчас заговорила снова, на сей раз бодрее:

– Не имеет значения, мы будем искать его повсюду. Сначала едем в Эбербах. Да, да, для наказания он должен был избрать то самое место, где совершилось преступление. Именно так. Он отправился в Эбербахский замок, теперь я в этом уверена. Боже! Только бы мы не приехали слишком поздно!

Она захватила с собой деньги – столько, сколько нужно для такой дороги, и укутала Фредерику в шали, чтобы уберечь от ночной прохлады.

Когда явился Гамба и возвестил, что карета подана, они были уже готовы.

– А что, я тоже еду? – спросил он.

– Да. Ты готов?

– Если речь о том, чтобы поколесить по дорогам, тут я всегда готов.

– Что ж, в путь!

Через минуту почтовая карета уже неслась по парижским мостовым во весь опор.

На первой же станции Христиана спросила у почтмейстера:

– Не дали ли вы сегодня утром лошадей двум путешественникам, ехавшим из Парижа?

– Почему двум? – спросила Фредерика.

– Тише, слушай.

– Я давал их более чем двум, – отвечал почтмейстер.