Адские гнезда: Дуэт Гильденстерна и Родригеса
Шрифт:
Кай в ответ пробормотал нечто, сводящееся к формуле: «Спасибо, что предупредили». Очень не новый ход — выдавать хвастовство за искренность и неприятие лжи.
Но в рукаве строгой мантии суперчестного бишопа всё же нашёлся козырь:
— Например, — молвил он, — Господь специально меня вразумил относительно специальности, в пределах которой может быть наиболее полезен Зеону брат Майк… — Здесь Кай попытался вставить малый рекламный слоган о ксенозоологии, но пауза вышла краткой, ну да и к лучшему, ибо... — Это не ксенозоология, — сообщил бишоп Амос. — Как и имя, с которым пришёл в Новый Зеон брат
— Спасибо! — Кай успел односложно выдохнуть.
— …ибо знаю его и так, — продолжал Амос. — Ведь Господь меня вразумил. И, чтобы не было между нами лжи, я первый открою брату Майку его первое имя, которое он, возможно, запамятовал.
Только здесь бишоп сделал достаточно долгую паузу, чтобы Кай при желании мог его опередить, открыв своё имя. Но Кай промолчал. Мало ли, что за имя могло добраться сюда, в Новый Зеон, через разных агентов всеведения: Клаус Кухенрейн — через уголовника Буллита, Бьорн Ризенмахер — через Рабена или учёных из бабилонской башни… Кому «верить»?
— …Кай Гильденстерн, — сказал бишоп. Верное имя, конечно, добавило добрую сотню пунктов к скиллу всеведения его Господа.
13
Что ж, это свершилось. Кай обрёл подлинное имя. До сих пор его знал один лишь Бенито Родригес. Проболтался? Совсем на него не похоже. Видимо, к Зеону привёл какой-то другой, не учтённый пока канал.
— А теперь брат Майк может признать своё имя — и мы пойдём дальше.
Тот, кто знает имя твоё, имеет и власть над тобой, — грустно подумалось. Ясно, что давать эту власть в руки верховного бишопа не хотелось бы. С другой стороны, имя Кая у бишопа уже есть. Признание вряд ли хоть что-то добавит.
— Ну да, я Кай Гильденстерн, — сказал Кай. — Я не думал, что эта ложь…
— Скрывать имя ради спасенья от смерти — это не ложь, — возгласил Амос. — Ложью было бы упорствовать во грехе перед Господом, отрицая его всеведение ради призрачной анонимности среди людей.
— Как же можно его отрицать, — хмыкнул Кай, — но я всё-таки попросил бы… Не давать широкого ходу этому Господнему знанию обо мне. Я не знаю, кто, кому и зачем меня заказал, но…
— Не волнуйся, Господь спасёт тебя, — проговорил Амос довольно-таки напыщенно.
Каю хотелось бы большей определённости: в котором смысле спасёт? На каком, скажем так, свете?.. Но заранее было ясно, что от бишопа многого не добьёшься. Личный доступ к Господнему всеведению даёт слишком заманчивые призы, чтобы с кем-то ими делиться.
— При вступлении в Новый Зеон вполне допустимо принять и новое имя, — вёл дальше бишоп, — нам же с тобой ныне важно не имя Кая Гильденстерна, а его научная специальность. Он ведь поистине ксеноисторик (говорят, ксеноисторик от Бога), а ксенозоолог — лишь в меру продвинутого любительства. Не так ли, брат Майк?
— Соглашусь, — Кай изобразил на лице покаянное выражение, понадеявшись, что будет смотреться не слишком фальшиво. — Мне, признаться, самому
Чтобы обойтись вовсе без лжи, стоило, конечно, сказать не «более именитые», а «именитые», ведь какое имя у Кая Гильденстерна, вчерашнего выпускника? Только и имени привёз он на Эр-Мангали, что рекомендательное письмо декана, да и то пригодилось в итоге не ему самому… Так-то оно так, но и переусердствовать с самокритикой было бы дурным тоном. Не буквально же понимать выражение «ни слова лжи», ведь тогда предстанет лживой брехнёй любая мысль изречённая.
Бишоп Амос от лёгкого удаления от истины не заволновался ни капли, а воспринял как акт простодушной скромности. Он сказал нараспев:
— Многие более именитые Новым Зеоном не призваны, ибо погрязли в людских пороках и поклонились тельцу златому. Где они нынче живут, более именитые? В Бабилонской поганой башне, накажи их Господь, что зовётся Башней Учёных. Нам в Зеоне не нужен ни тот, кто ту башню строил, ни, тем более, тот, кто в той башне живёт и кичится своей учёностью.
Вот теперь, чтоб навеки лишиться доверия верховного бишопа и всего Зеона в придачу, Каю стоило бы повиниться: дескать, грешен, дескать, и я в той Башне Учёных, не поверите — раз переночевал! Но уж он-то сразу смекнул, что таким покаянием умиления не добьётся. Ведь попробуй-ка выскажи этакую лабуду без жесточайшего сарказма.
Глупостей Кай не порол — до сих пор не произнёс ни единой. Ничего, что бы бишопа насторожило, либо обидело. Ишь, молодец какой! Честь ему, разумеется, за то и хвала, но… Всё-таки он их думал, глупости. Это значит, желания поработать на Новый Зеон имел недостаточно. И не сильно бы вдруг расстроился, кабы верховный бишоп раскричался, топая ногами и брызжа слюной, что с такими ксеноисториками, как Кай, он отныне дел вести не желает, а изгоняет именем Господа — и т.д., и т.п.
Может, и правда его спровоцировать? Честно, без малейшей лжи, без кривой червоточины, заявить: мне ваш Зеон не нравится! Прогоните меня, пожалуйста, как-то боязно сбежать самому, но и лень стараться.
Нецелесообразно, да. Но что же тогда сообразно с целью, и в чём она, цель? Да, полезно бывает вспомнить.
Цель — убраться с Эр-Мангали. Не приспособиться к здешней собачьей жизни. Именно убраться. Верней, вернуться. То есть — свинтить, но по-человечески, сохранив себя. Но важный нюанс: одному не сбежать. Карантин одиночку не выпустит. Потому ты вошёл в команду. В лучшую, в ту, что не делит колонию на посёлки. Кто и насколько жёстко ни вербовал бы тебя в другие структуры, ты всё равно у Родригеса будешь принят. Где бы ты ни был — в Бабилоне, Содоме, Зеоне — ты под защитой службы Родригеса. Ну и сам ей поможешь, чем сможешь — оттуда, где завербован. Так, чтобы по-человечески.