Адские гнезда: Дуэт Гильденстерна и Родригеса

Бреусенко-Кузнецов Александр Анатольевич

— Пока Флорес меня не освободит от должности, — уточнил Бенито. Впрочем, Рабен мог исходить и из другой версии событий.

— Все мы за Флореса, — заверил ближайший его сподвижник, — все делаем общее дело.

Последнее прозвучало совсем фальшиво, и Родригесу снова пришлось кое-что уточнить и детализировать:

— Если вы ждёте от меня какого-то результата, важно сразу определить условия. Для начала — не стоит смешивать два разных дела: ваше личное, и то более общее, которое важно и Флоресу. Ваша вещь — она принадлежит только вам? — кивок. — Если не ошибаюсь,

речь идёт о молоте из вашей коллекции? — кивок на стену с поминальной свечой. — Ну так вот, чтобы найти этот молот, вам предстоит меня как-то замотивировать. Допустим, я его отыщу: что мне с того?

— Ты останешься начальником своей службы.

— Это я получу (или нет) от Флореса, — пришлось возразить. — А от вас?

— Ты получишь назад моноцикл.

— Что я слышу? Я так понимаю, я уже его назад получил.

— Нет. Только после того…

— Не после, — Родригес усмехнулся ласково. — Вы не поняли. Угрозы и помехи с вашей стороны мы исключаем с ходу. Чтобы заняться поисками вашего молота, мне придётся поездить по континенту. На чём? Да на том моноцикле, на каком я от вас уеду! И заметьте: чтоб я уехал в нужном для вас направлении, вам предстоит меня дополнительно заинтересовать.

— Ждёте вознаграждения? Оно будет.

— Разумеется, будет. Для начала определим более-менее вменяемый аванс. Всё же скорость моих поисковых действий будет зависеть и от его размеров. А бесплатно? Да, иногда я работаю и бесплатно. Но не за ваш молот, а за Флореса. За общее дело.

9

— Три тысячи ксерокредитов на ближайшие расходы, — небрежно молвил Бенито. — И по завершении ещё столко же.

— А по времени?

— Время предлагаю жёстко не ограничивать. Всё-таки основная моя задача — служить Флоресу. Я не могу ему плохо служить, чтобы доставить ваш предмет к точному сроку.

— Ну, допустим, — хмурясь, произнёс Рабен. Не сильно похоже на безоговорочное согласие. Но и Родригес покуда не исчерпал перечень важных для себя условий. Ничего пока не сказано насчёт Кая и Олафа. Самому заводить о них речь Бенито поостерёгся — незачем придавать лишний вес одному из малозначимых для Рабена вопросов. А вот при переходе от общей рамки задания к его частностям как раз и придёт подходящий повод.

— Что ж, — сказал Родригес, — если мы допускаем, что я на названных условиях берусь за ваше дело, тогда имеет смысл поговорить о его точных подробностях.

— Ты точно не знаешь, что здесь случилось? — сыронизировал Рабен.

— Разумеется, знаю. Я стою во главе кое-какой службы. Однако мне важно понять, как эту всю историю видите вы. Что повлияло, на кого подумали, где пытались искать.

— Тогда так. Дело случилось в ночь, когда из спальни у Флореса сбежала шлюха…

— Как она к нему попала?

— Это не важно.

— Как скажете.

— Так и скажу. Важно то, что она сбежала, перебравшись ко мне в кабинет и стащив самый ценный предмет из коллекции — аутентичный робарианский молот.

— Ваш кабинет кто-нибудь охранял?

— Да,

был охранник. Его звали Джек. Но видать, охранял плохо. Она его уложила с первого же удара наповал. Перелом костей черепа — умер, не приходя в сознание…

— Сочувствую вашему горю, — автоматически произнёс Бенито.

Рабен отрицательно покачал головой:

— Надеюсь, молот от этого удара сильно не пострадал. И потому, чем тупо сочувствовать, подумать бы тебе вот о чём. Шлюха не местная, во дворце сама сориентироваться не могла, откуда ей знать, где лежит мой молот? Ответ напрашивается: кто-то навёл. А кто бы это мог быть?

— Да-да, кто же, по-вашему?

— Есть подозрение на двоих ваших людей. Оба в моём кабинете не так давно побывали, оба видели молот. Оба не внушают большого доверия. Догадываешься, о ком я, а, начальник службы?

Бенито не стал отпираться:

— Полагаю, об Олафе Торвальдсене и Майке Эссенхельде.

— Точно! У тебя они, видно, тоже под подозрением…

— Вовсе нет, — усмехнулся Роднригес. — Я, конечно, не стал бы доверять этим людям абсолютно, но лишь по одной причине. Вы их у меня перекупили. Было дело, не так ли? Так что это и ваши люди.

Рабен не стал возражать. Ещё бы! О Майке Эссенхельде он с неделю назад официально договаривался — не мог же сразу забыть. Олафа — завербовал с полгода назад, в глубокой тайне, о которой сам водитель лишь неделю спустя рассказал по большому-большому секрету.

— Да, конечно, — вот чем ударил Рабен. — Люди мои, мне с ними и разбираться. Как вернутся с задания, тут де и начну.

Что на это ответить?

— Само собой. Единственное, что — оба работники остродефицитные. Водитель из самых лучших. Ксенозоолог — единственный на всю колонию.

— К чему это ты клонишь?

— Лишь к одному. Я резко против того, чтобы в ходе вашего дознания их убили, замучили или покалечили.

— Отчего такая забота?

Бенито вздохнул:

— Они инструменты нашего общего дела, понимаете, Рабен? Ценные инструменты. В их отладку вложено много моего труда, моего времени. Труд и время — это ведь тоже деньги! — Рабен понимающе закивал, о деньгах он что-то, да знает. — Я говорил уже Флоресу и в любой момент это ему напомню. Я не против того, чтобы моих людей привлекали к своим задачам вы, Рабен, или кто-то другой. Я готов сотрудничать и делиться. Но я не могу терпеть, чтобы их использовали неаккуратно.

— То есть?

— То есть, если Олаф и Майк вам нужны по своим основным специальностям — пусть работают дальше, нет никаких проблем. Но если вдруг не нужны, или нужны, как корм для собак — то вам их пора мне вернуть. В целости и сохранности.

Рабен изрядно нахмурился:

— Что я слышу? Ещё одно условие? Не много ли на себя берёшь?

— Вы ведь можете обратиться к кому-то другому. К Флетчеру, например. Можете искать молот своими силами. Если же вы хотите, чтобы его нашёл я, значит, вам придётся согласиться с моими условиями. Право же, они в целом разумны, не очень обременительны для вас, но зато прибавляют моим поискам много вдохновения.