Адский поезд для Красного Ангела
Шрифт:
— Зачем вы мне это говорите? Чего вы добиваетесь?
— В момент похищения ваша жена была беременна?
Выброс кислоты в горло. Взрыв негодования.
— Что вы такое говорите? Уходите, Элизабет! Убирайтесь отсюда!
— Ответьте, Франк… Вы пытались иметь ребенка?
Я забился в угол комнаты и рухнул, будто подкошенный пущенной в самое сердце стрелой горя.
— Мы целый год пытались завести ребенка. Сюзанне почти сорок, самое время. Мы пытались месяц за месяцем, но безуспешно. Нам назначили кучу анализов, которые не показали никакого отклонения от нормы. Мы делали все возможное…
— Ваша жена была похищена третьего апреля. Если она забеременела, какого числа это могло произойти?
Я с трудом осознавал смысл ее вопроса.
Она настаивала:
— Когда у нее была овуляция?
— Скажите мне, что вы обнаружили!
— Назовите приблизительную дату ее овуляции. Полагаю, вы знаете, раз в течение нескольких месяцев делали попытки.
Я долго думал, уставившись на Куколку:
— Я… я уже не помню… Ведь прошло больше полугода…
— Постарайтесь!
— Ах да! Это был день весеннего равноденствия! Двадцать первое марта!
— Боже мой! Похоже, совпадает!
— Говорите!
— Помните сестру Клеманс, которую пытал авиньонский инквизитор отец Михаэлис?
— Конечно… Скульптура Хуана де Жуаньи… Кара, которую убийца применил к Приёр за ее прошлые грехи…
— Точно! Решение было у меня перед глазами, а я его не видела! Все тексты, касающиеся отца Михаэлиса, были опровергнуты Церковью и святой инквизицией, так что святому отцу при жизни не могло быть предъявлено никакое обвинение. Его автобиография, обнаруженная в начале четырнадцатого века и переписанная монахами-копиистами и скрибами, была использована Королевским трибуналом, чтобы подчеркнуть злодеяния инквизиции. Вот, послушайте некоторые пассажи из его рассказа: «Посредством единственной женщины, Евы, грех вошел в жизнь, и через этот грех порок распространился меж всеми женщинами…» «Избранные души, особенно извращенные, расплачиваются за свои собственные ошибки. Я очищаю их от всей мерзости души и тела, я помогаю им духовно возвыситься в тот момент, когда они предстанут перед Господом. Своими страданиями они каждый раз немного смывают первородный грех». А вот что меня заинтриговало: слово в слово то, что написал убийца: «Девочка не родится, потому что я нашел ее. Искра не полетит, и я спасу нас всех. Я исправлю их ошибки…»
Скрючившись в своем углу, я обхватил голову руками, словно под действием сильных наркотиков:
— Господи… Что он хотел этим сказать?
— От имени инквизиции и в наказание за ересь отец Михаэлис замучил и возвел на костер бессчетное количество женщин. Действия инквизитора и выдвинутые им подозрения никогда не обсуждались. Приверженцы называли его Красный Ангел.
— Красный Ангел?
— Да. Посланник, исполняющий волю Господа путем кровопролития…
— Боже милосердный! — Сердце колотилось у меня в висках. — А эта фраза, «девочка не родится…», что она означает?
— Красный Ангел повествует о том, что Господь просветил его относительно рождения младенца, одержимого шестьюстами шестьюдесятью шестью демонами. Девочки, на которую возложено распространение первородного греха, зла на земле. Рождение ребенка было прогнозировано на двадцать пятое декабря…
— В Рождество?
— В день рождения Христа. На страницах своей автобиографии
— Дайте мне эти страницы!
— Я… у меня их нет… Книга представляет собой старинный список… Его нельзя выносить из библиотеки…
— Покажите вашу сумочку.
— Я…
— Прошу вас… Я хочу прочесть…
Сжав губы, она протянула мне ксерокопии. Я вслух прочел: «Я остриг ее светлые волосы, которыми она так дорожила. В ее лазоревых глазах светились странные огоньки, свойственные женщинам, вступившим в сговор с дьяволом. Чтобы заставить ее признаться, я на достаточно долгое время запер Сюзанну в подвал, где гнили расчлененные тела животных. В конце концов она заговорила. Жертвоприношение ребенка после его рождения станет огромной победой над Злом».
Остальное я читал как свидетельство о собственной смерти. Внутри у меня все умерло. Я не испытывал ничего, кроме ярости, бессилия, невыносимой душевной боли. Мир вокруг меня рушился…
Младенец… Сюзанна вот-вот родит… Наше долгожданное дитя. Звезды и серебряные шары мерцали в моей голове. Вулкан моих мыслей извергнулся… Падение в пустоту, нечто вроде обморока с сохранением сознания…
Я хотел быть рядом с этим ребенком, я бы отдал душу и тело за то, чтобы прижаться ухом к нежным округлостям живота его матери, чтобы приложить к нему руку и уловить первое движение его ножки. И эти мгновения были у меня украдены навсегда, навечно…
— Как… оно… Чем там кончается? — прошептал я, раздавленный не имеющей названия тоской.
Элизабет нервно мерила шагами комнату.
— Ребенок должен был родиться до двадцать пятого декабря… Убежденный в том, что его борьба со Злом потерпит неудачу, если он не убьет младенца в Рождество, отец Михаэлис сделал все, чтобы отсрочить роды. Он… Я не могу вам сказать… Они обе умерли, вот и все!
— Что… что он с ней сделал?
— Там это написано…
— Скажите! — проревел я.
— Зашил половые губы…
Я выронил ксерокопированные листки, и они какое-то мгновение кружились в воздухе, прежде чем с оскорбительной осторожностью опуститься на пол. У меня прерывался голос:
— Но… почему он взялся за мою жену? Почему Сюзанна?
— Из-за сходства: имя, внешность, факт, что в тот момент она оказалась беременна… По причинам, которых, возможно, нам никогда не удастся объяснить…
— Но… откуда он мог знать? Я… Даже я не знал, что мы ждем ребенка! Он… Человек без лица… догадался!
Элизабет поднесла ладонь к губам, вернулась в гостиную, подняла Куколку, повертела ее в руках, стараясь не встречаться со мной глазами, и снова поставила на рельсы.
— Должно же существовать какое-то логическое объяснение!
— Я… Кто он? Кто он? Он очень силен… Что… Какие еще страшные секреты раскрывает эта книга? Где… где он ее держал?
— Местность не может совпадать с нынешней. Я уже проверила. Теперь нам известно, что толкает его действовать. Он копирует кровавый путь Красного Ангела. Отец Михаэлис убил еще многих, многих невинных, прежде чем его разоблачили и он покончил с собой в монастыре. Он завещал записки своим приверженцам… Наш убийца сам не остановится. Вы должны преградить ему путь, Франк!