Адский поезд для Красного Ангела
Шрифт:
Мне не довелось воспользоваться ключом. Кто-то побывал здесь до меня. Замок высверлен, дверца слегка приоткрыта.
Разумеется, сейф был пуст.
В приступе ярости я сжал кулаки. Мои предшественники довели дело до конца. Никаких следов стальной пыли от высверленного замка ни на полу, ни на стене…
Шанс приблизиться к истине ускользнул у меня из-под носа. Но теперь я знал, что не впустую поеду в Ле-Туке…
Глава четырнадцатая
Альфонсо Торпинелли-младший. Змей, вырвавшийся из ада, опасный, любопытный и голодный зверь, попирающий
Он сумел вытеснить из бизнеса своего старого отца, человека респектабельного. Патриарх, пораженный опухолью мозга, в первый раз был прооперирован успешно. Но глиома появилась в другом месте, гораздо более рискованном, что исключало возможность повторного вмешательства. Специалисты пророчили ему не больше четырех месяцев жизни.
Альфонсо Торпинелли подозревали во всех возможных пороках. Торговля женщинами, поставки проституток в страны Востока, педофилия и все, что только может быть порочного в этом мире. Но несчастные, имевшие неосторожность сунуться в его дела, по всей вероятности, уже стали пищей для пяти десятков больших белых акул в Тихом океане.
На эспланаде Ле-Туке взошедшая луна играла с волнами, заставляя их искриться, разбиваясь на мелкие брызги на пустынном пляже. Ближе к отелю «Стелла-Пляж», на краю мола, к которому гроздьями лепились мидии, кричали чайки, занятые сбором с поверхности воды отрезанных и выброшенных рыбаками голов скумбрии. Легкий ветерок с суши поднимал облака песка, оставляя песчинки на крышах запертых кабинок, а потом опять сносил их в море.
В номере я страницу за страницей, злодеяние за злодеянием прочел ксерокопированное сочинение отца Михаэлиса, и тяжелая когтистая лапа тоски обрушилась на мои плечи, как гигантская волна. Я молил Бога, чтобы этот рассказ оказался всего лишь плодом больного воображения, но не мог не думать, что этот кровавый путь действительно существовал… и что, вероятно, Красный Ангел вернулся…
Я молился за этих жертв, которых не знал, за тех женщин, которые встретились с Человеком без лица, я молился за свою жену и своего будущего ребенка. Если бы у меня была лампа, потерев которую я мог вызвать духа, чтобы тот исполнил единственное мое желание, я попросил бы его унести нас отсюда далеко-далеко, на пустынный остров, где не было бы ни телефона, ни радио. Только нас троих, подальше от зловонного дыхания этого мира, подальше от этих обагренных кровью дорог и отвратительных лиц…
Я вновь попытался сплести волокна веревки, скрепить разрозненные части, чтобы образовать прочное соединение, но мне не удавалось… Манчини, Красный Ангел, BDSM4Y… Связанные пороком, действующие в потаенном мире того, чего не следовало видеть, чего лучше не знать, если хочешь жить спокойно.
Я размышлял о находке Элизабет, о том, каким образом литературные разыскания привели ее в объятия отца Михаэлиса. Искал параллели с уликами. Изображение маяка в раме на стене. Фотография фермера, затем письмо, которое направило нас по религиозному следу. Сцена преступления, выражение, приданное лицу Мартины Приёр и позволившее нам уловить его сходство со скульптурой Хуана де Жуаньи. Из него мы сделали заключение о
Он манипулировал нами; он намечал ход следствия, ориентируя нас в том направлении, которое сам для нас выбрал. Мы стали частью его дьявольского плана, даже не осознавая этого… Он играл нашими умами и натягивал струны наших душ по своему усмотрению… Он обладал очевидным талантом психолога, коварного интригана…
И если бы только это! Он угадал дар Дуду Камелиа, он понял, что Сюзанна беременна! Всякий раз он обходил меня на полкорпуса, я всего лишь двигался в его смертоносной борозде, не способный совершить обгон. Я преследовал тень, некую сущность невероятной силы…
С другой стороны, Манчини обладал страшной тайной. Тайной, заставившей кого-то совершить еще одно преступление.
В эту ночь я больше не боялся умереть. Мне было страшно никогда не узнать правды…
Одноглазый страж роскошной виллы Торпинелли обрушился на меня, даже не дав возможности нажать кнопку звонка огромных ворот, ощетинившихся острыми металлическими колючками. Его левую щеку пересекал замысловато изогнутый шрам, теряющийся у кромки закрывающей глаз черной кожаной повязки. Длинные золотистые волосы струились по плечам, придавая ему вид поверженного льва, царя джунглей, в честном поединке получившего смертельный удар лапой. Когда он высунулся из окна, я догадался, что он, должно быть, никогда в жизни не улыбался.
— Что-то подсказывает мне, что вы заблудились, — тихо произнес он, не вынимая руку из-за пазухи.
— Не совсем так. Я пришел, чтобы повидать господина Торпинелли, лучше отца, но можно и сына…
Другой охранник, с рацией в руке, двигался по аллее в нашу сторону. Положив руку на приоткрытую дверцу моей машины, Поверженный Лев спросил:
— Вам назначено?
— Я пришел коротко переговорить по поводу его племянника Альфредо Манчини.
Он вгляделся в мой номерной знак:
— Полиция?
— А вы догадливы! — Я выложил на синий капот машины свое удостоверение, которое не отдал Леклерку. — Центральное управление уголовной полиции Парижа.
Он выстрелил в меня своим одиноким глазом. Его напарник продолжал бормотать что-то в переговорное устройство. Оба они в плечах были шире, чем выстроившиеся в шеренгу члены команды черных баскетболистов. Два асфальтовых катка: один платиновый блондин, а другой — негр с черным, как эбеновое дерево, голым черепом. Установленная на створке ворот камера наблюдения направила на меня свой стеклянный глаз. Механический звук, настройка оптики. Я добавил:
— Альфредо Манчини мертв, а я, понимаете, должен делать свою работу…
— А твоя работа заключается в том, чтобы заигрывать со смертью? — бросил мне здоровенный черный. — Думаешь, вот так запросто и зайдешь?
— Могу прийти с кучей ребят, — ответил я, глядя в камеру. — Но я предпочел бы уладить все мирно, между нами.
Рация прекрасного блондина издала какое-то шипение, он ненадолго отошел в сторону.
Вернувшись, он улыбнулся мне, показав ряд ровных, как клавиши рояля, зубов.