Адвокат инкогнито

Борохова Наталья Евгеньевна

Эта картина и сейчас стояла перед ней. Плачущая женщина, умоляющая о помощи, в одежде, едва прикрывающей тело. Съехавшая на бок юбка, расстегнутые пуговки на блузке, разодранные чулки. На молочно-белой шее хорошо заметны багровые следы. Она шла, широко расставляя ноги, как будто каждое движение причиняло ей боль. Лицо ее исказилось от страданий, а губу она искусала до крови.

– Она сказала вам, что произошло в номере? – спросил обвинитель.

– Я не любопытна, – сверкнула глазами женщина, послав такой злобный взгляд Аркадию, что тот содрогнулся. – Она сказала, что

ее изнасиловали, но меня не интересовали гнусные подробности: сколько раз и каким именно способом. Бедняжка хотела вызвать милицию, и я помогла ей с великой охотой. По мне, так таким кобелям надо отрезать яйца.

По всей видимости, христианское смирение в данный момент изменило женщине, и ее гневная рекомендация больно резанула слух всех зрителей-мужчин. Судья даже постучал по столу молоточком.

– Какие телесные повреждения вы видели у потерпевшей? – задал обвинитель очередной вопрос.

– У нее были синяки вот здесь. – Женщина показала руками на шею. – Багровые пятна со следами ногтей. Были следы на ногах, на внутренней стороне. Тоже то ли царапины, то ли синяки. Она сказала, что он выдрал ей волосы, и на самом деле, они были у нее в беспорядке, всклокочены. Словно кто-то долго таскал ее за них. Женщина сказала, что мерзавец хотел ее убить – задушить, и жаловалась на боль в шее, в тех местах, которые он сдавливал.

Аркадий слушал ее, оцепенев от ужаса. Он и представить себе не мог, откуда взялись такие телесные повреждения у потерпевшей. Все это походило на какой-то кошмар. Соболев все больше запутывался в паутине вины и не видел способа вырваться на свободу. Он только чувствовал, что все нити липких доказательств ведут к Кисловой, которая, как жирная паучиха, сидя в центре, тянула его к погибели…

– Скажите, что входит в ваши должностные обязанности? – начала Дубровская свой допрос.

– Я – дежурная по этажу. Мое дело находиться на своем месте всю ночь, следить за порядком и оказывать помощь постояльцам, если они в ней нуждаются. Я пятнадцать лет на своем посту, но ни разу у меня под боком не происходило подобного паскудства.

Она говорила с Дубровской сквозь зубы, нехотя. Должно быть, считала адвоката кем-то вроде пособника подсудимого. Мол, не случайно, наверное, люди говорят об этой профессии не самые лестные слова: «В ад отправляются плохие люди и их адвокаты».

– А где располагается ваш дежурный пост?

– В самом конце коридора.

– Там стоит стол с настольной лампой и телефоном? – спросила Дубровская, вспомнив, что отечественный кинематограф советских времен именно так запечатлевал рабочее место дежурной по этажу.

Женщина недовольно фыркнула.

– Такого уже лет сто нет. У меня своя комнатка, правда, небольшая, но все необходимое там есть.

– Вы спали в ту ночь? Я хотела спросить, что вы делали, когда к вам пришла потерпевшая?

– Я не спала, – обиженно заявила женщина. – Я читала любовный роман. Она появилась, когда я как раз дошла до места, где главный герой застает свою жену в объятиях любовника. Я не могла бы уснуть!

– Если вы не спали, то почему не слышали подозрительный шум? – задала решающий вопрос адвокат. –

Ведь, судя по тем следам истязаний на теле потерпевшей, которые вы описывали, в номере должно было твориться настоящее побоище.

Женщина насторожилась. Молодая адвокатесса, должно быть, хочет уличить ее во лжи? Ну-ну, для того только и годятся всякие там защитники – задавать бесчисленные вопросы и сбивать честных людей с толку. Примерно то же самое говорила ей ее напарница, женщина опытная и порядочная. Той уже доводилось бывать в суде, и она до сих пор цепенела при мысли о подлецах-адвокатах, цепляющихся за каждое сказанное ею слово. Вот и эта туда же! Как будто именно она, дежурная, совершила что-то ужасное, а не тот пакостник, улыбающийся ей из-за решетки.

Совсем некстати свидетельнице припомнилось, что постороннего шума в ту ночь она и в самом деле не слышала. Все было, как всегда, тихо и сонно. А как еще может быть в пять часов утра, когда самые блудливые постояльцы наконец засыпают?

Но так легко сдаваться женщина не хотела, поэтому и отговорку нашла весьма легко.

– Я сижу при закрытой двери, гражданочка адвокат. Кроме того, наша гостиница сталинской постройки, с толстыми стенами, – сказала она, чрезвычайно довольная собой. – Умели раньше строить, не то что сейчас, когда каждый чих соседа слышен. Может, и кричали что, мне откуда знать. А еще от моей комнаты до номера, где все происходило, метров тридцать по коридору.

– Если вы ничего не слышали, то соседи наверняка должны были утром жаловаться на шум, – не унималась адвокат. – Только представьте: женщину насилуют, рвут на ней волосы, душат, а она ведет себя тихо и покорно, как наложница султана… Невозможно поверить! К тому же в номере переворачивали мебель. Неужели все это происходило бесшумно?

– Знать ничего не знаю! – возмутилась свидетельница. – Мне никто не жаловался. Откуда мне знать?

– Ну да ладно, – примирительно сказала адвокат. – А позвольте полюбопытствовать, как вы рассмотрели царапины и синяки на ногах потерпевшей?

Женщина еще больше возмутилась. Адвокат что, принимает ее за лгунью?

– Вот этими самыми глазами и рассмотрела! – Свидетельница поднесла к лицу два пальца, сложив их наподобие рогатки, как обычно делают дети. – Синяки и царапины были, хочется вам того или нет!

– Но потерпевшая же была в колготках, – недоверчиво покачала головой адвокат. – В рваных чулках, как вы сказали. Или все-таки вы что-то перепутали?

– Ничего я не путаю! Она была в чулках. В рваных чулках. Как сейчас вижу. При мне их и сняла.

– А зачем их вообще было надевать? К чему связываться с такой морокой, если боишься, что в любой момент злодей проснется? Кроме того, какой смысл носить разодранные чулки, да еще и без обуви?

– Послушайте, я откуда знаю? – вскипела свидетельница. – Она их надела, а при мне сняла для того, чтобы показать мне ссадины.

– Она сама показала, или вы ее попросили?

– Еще только этого мне не хватало! Я же сказала, что не страдаю любопытством. Бедная женщина хотела мне показать следы его злодеяний. И что с того? Где тут криминал?