Адвокат инкогнито
Шрифт:
– Есть, – сказал озадаченный профессор, не понимая, куда женщина клонит. – Маша. Ей почти шестнадцать лет.
– Взрослая девушка, – кивнула Софья. – А сколько бы вы запросили, если бы какой-нибудь негодяй изнасиловал ее?
– Что?! – поперхнулся Соболев. – Какого черта вы меня об этом спрашиваете?
– Для примера, – пожала плечами Кислова. – Вы же меня спрашиваете, сколько мне заплатить. Я не знаю. Никогда с подобным не сталкивалась. Слава богу, меня не каждый день насилуют. Значит, вы считаете, что миллион долларов за честь Маши – слишком много?
– Оставьте в покое Машу, – проговорил
– Представьте себе, я тоже дочь своих родителей. И моему отцу, так же как и вам, было бы невыносимо торговаться, продавая честь своей дочери.
Соболев поспешил взять себя в руки. Если он не выдержит и сорвется на оскорбления, вопрос о примирении будет закрыт. Стерва, как пить дать, сообщит о его визите следователю.
– Софья Валерьевна, я вижу, разговор о деньгах вам неприятен, – огорченно молвил он. – Но я не пытаюсь сейчас вас оскорбить. Просто деньги – самая удобная и ходовая единица для урегулирования спора. Можно, конечно, отыскать эквивалент в других ценностях, запросив в качестве компенсации машину, комнату в коммуналке, норковую шубу, но суть останется та же. Поэтому я не совсем понимаю, что вас так задевает. Ну, скажите, что вам надо? Дров на зиму? Новый ковер? А может, вы мечтаете перейти с должности лаборантки на место специалиста кафедры? Я могу посодействовать.
– Нет, Аркадий Александрович, всего этого мне не надо. Материальные ценности меня не интересуют.
– Но что-то вам все-таки нужно? Не стесняйтесь, я хочу знать, что именно. – Соболев вложил в свой голос максимум теплоты. Пусть ведьма видит, что он готов поступиться ради нее многим.
Кислова слезла с подоконника и сняла с рук резиновые перчатки.
– Вы действительно хотите знать? – спросила тихим интимным шепотом, подойдя к нему вплотную.
– Конечно же, хочу, – поддался на провокацию Соболев. – Только не говорите, что желаете меня видеть за решеткой. Не будьте жестоки.
Потерпевшая посмотрела на него, и усмешка исказила ее губы.
– Вы вообще можете не попасть за решетку, Аркадий… Аркаша. Можно я буду тебя так называть?
– Можно, – пробормотал Соболев, больше всего на свете боясь быть одураченным. С этой женщиной следовало держать ухо востро.
– Мне тут твой адвокат кое-что рассказал. Кроме того, я сама справки навела. Гляди, Аркаша, какая забавная получается ситуация… Обвинение в покушении на убийство вряд ли будет подтверждено приговором. Ну, да и бог с ним. Останется изнасилование. Нехорошая статья. Но занимательно, что от позора быть осужденным за изнасилование тебя может спасти мое доброе к тебе отношение. Понимаешь, куда я клоню?
Соболев, как завороженный, смотрел в ее глаза, словно перед ним была вовсе не женщина, а змея, и сейчас она своим сладким голосом завораживала его, влекла к погибели.
– Я не понимаю, – проговорил он.
– Эх ты, а еще профессор… – беззлобно усмехнулась Софья. – Твоя жизнь и твоя свобода в моих руках. Чего уж тут проще? Хочу – казню, хочу – милую. Что тебе по душе?
– Пощади меня. Ничего для тебя не пожалею.
– Да ты уже пожалел, – насмешливо напомнила она. – Только мне не нужен от тебя миллион. Да и
– Что же может быть больше денег? – глупо хлопнул глазами Аркадий.
– Ты, – сказала Кислова и коварно улыбнулась.
– Что значит – я? – не понял он. – Ты хочешь взять меня в оплату?
– Что-то вроде того, – туманно ответила женщина. – Я заключу с тобой сделку и, если ты выполнишь все мои условия, примирюсь с тобой. Даже без денег.
– Что же за условия?
– Самые простые. В зале суда ты подтвердишь, что я всегда тебе нравилась и что ты ухаживал за мной, поначалу без всякого намека на взаимность. Что я нужна тебе больше, чем твоя жена, с которой тебя связывает лишь расчет. Что ты готов жениться на мне. Что мы с тобой были любовниками, и ты пригласил меня на день рождения специально, включив в число гостей тайком от супруги. Что в гостиницу мы пошли для того, чтобы утолить страсть…
– Стоп! – почти крикнул Аркадий. – Ты меня за дурака считаешь? Думаешь, я сам подведу себя под статью?
– Никакой статьи не будет, Аркаша! – пообещала Софья. – Ну какое изнасилование может быть между любовниками? Я подтвержу твои слова, как, впрочем, и намерение прекратить в отношении тебя дело. Ну как? Здорово я придумала?
– Ничего здорового, если учесть, что на заседании суда будет присутствовать моя жена. Прикажешь огорошить ее известием, что у нас с тобой была связь? Что я с ней не по любви, а по расчету? Это убьет ее, а заодно и меня.
– Не убьет, если она будет понимать, что твое заявление – часть сделки. Поговори с ней. Что вам мешает после процесса жить по-прежнему вместе, воспитывать детей, читать студентам лекции? Такое право еще нужно заслужить, и мне кажется, я предлагаю вам разумный вариант.
– Но что тогда получаешь ты? – удивился он. – Я правильно понял, что ты не потребуешь с меня даже денег?
– Не нужны мне деньги твоей жены, Аркаша, – успокоила она его. – Что получу я? Моральное удовлетворение. Кроме того, мне хочется выйти из всей этой истории с непомятым лицом. Думал ли ты когда-нибудь, как унизительно быть потерпевшей, да еще по такой позорной статье, как изнасилование? Каждый старается коснуться своими руками не только твоей души, но и твоего тела. У меня брали мазок, стригли волосы в паху, осматривали анус. Каково мне было тогда? Ужасно. Но потом, когда начались допросы, стало еще страшнее. У меня спрашивали то, что женщина из чувства стыдливости не говорит даже своему мужу. А теперь являешься ты и интересуешься, сколько мне нужно денег за мой позор…
– Но твое предложение – полная мура, Софья, – попытался вразумить ее Соболев. – Я – женатый человек, и говорить такие вещи прилюдно все равно что оскорблять свою жену.
– А ты не оскорблял ее, когда шел в гостиницу со мной? Ты думал о ней, когда срывал с меня одежду и шептал на ухо всякие гнусности? Ты, как животное, совокуплялся со мной и не думал тогда ни о чем, кроме своей похоти. Почему же теперь, когда я тебе предоставила шанс выглядеть в неприятной ситуации достойно, ты отвергаешь его? Тебя смущает, что объект твоей страсти – обыкновенная лаборантка? Ты бы по-другому заговорил, если бы на моем месте была фотомодель, модная писательница или женщина-адвокат?