Аэроплан-призрак
Шрифт:
— Десять пиастров, если вы не впустите сюда никого, кто мог бы нам помешать.
Он вошел в трактир и уселся за стол рядом с Брумзеном. Тот уже разливал пахнущий апельсинами напиток в деревянные чашки, заменяющие здесь стеклянную посуду.
— Ваше здоровье, мой молодой приятель!.. Кстати, я не знаю вашего имени. Вы можете называть меня Брумзеном, но как мне обращаться к вам?
Юноша засунул руку в карман и вытащил небольшой темный предмет, похожий на плоский ящичек, обитый кожей. Он зажал его в ладони.
— Вы
— Конечно! Разве это не кажется вам вполне естественным?
— Как можно, напротив, я с удовольствием исполню ваше желание. Называйте меня Исповедником.
Брумзен озадаченно посмотрел на него.
— Исповедником. Вот так имечко!
— Заслуженное, милейший Брумзен. И вот каким образом.
Юноша поднял руку, в которой держал плоский темный предмет, вынутый перед этим из кармана.
— Видите это?
— Да. Но ничего не могу понять.
— Это инструмент, когда-то изобретенный самим господином фон Крашем. Он похож на безобидную коробочку. Но обратите внимание — на верхней части этой коробочки имеется небольшое стальное дуло. Стоит мне нажать пружинку, и оттуда вылетит премилая пулька, начиненная жидким воздухом. Она разрывается, попав в назначенный предмет, и понижает его температуру до двухсот градусов ниже нуля.
Триль потряс предательским оружием, некогда увезенным Франсуа из Бабельсберга. Брумзен покачал головой.
— Я не совсем улавливаю связь между этим предметом и прозвищем Исповедник.
На юношу напал приступ веселости.
— Неужели вы не можете догадаться! Предположите, что есть человек, знающий кое-что, чего не знаю я. Я направляю на него эту игрушку и заявляю очень спокойно…
Триль сделал паузу и голосом, который вдруг стал угрожающим, проговорил:
— Поверьте, мои слова — не пустая болтовня. Ничто так не располагает к доверию, как уверенность, что и вас не обманывают. Посмотрите, пожалуйста, на графин с водой, который стоит вон там, на этажерке у стены. Я прицеливаюсь в него, спускаю пружину — и…
Послышалось легкое щелканье… Вокруг графина появилось облачко сверкающей пыли, и в одно мгновение жидкость замерзла, а вся влага, висевшая в воздухе, превратилась в радиусе пятидесяти сантиметров в мириады легких снежинок, образуя миниатюрную снежную бурю.
Физиономия Брумзена выражала полнейшую растерянность.
— Итак, — сказал Триль, — перед вами, сударь, две вещи на выбор: или благополучная жизнь после одного признания, которое несомненно должно тяготить вас. Или — прямой путь на небо, где почтенным людям вашего сорта должно быть отведено укромное местечко. Теперь вы увидели во мне «исповедника»?
Стиснув челюсти, с лицом, перекошенным от стыда и злобы, агент фон Краша молчал.
Но так как Триль довольно решительно направил на него свое смертоносное оружие, он уступил.
— Если
— Вот это значит рассуждать благоразумно, и так как мне вовсе не нравится затягивать такого рода допрос, то я продолжаю.
И, заложив ногу на ногу с непринужденностью джентльмена, болтающего в клубе о светских событиях, он начал:
— Почему фон Краш приказал вам следовать за Тиралем?
— Потому что он подозревает, что Тираль нашел сокровища. И хочет узнать, где именно.
— Разумеется, чтобы его обворовать?
— Он не ошибся. Тиралю известны залежи драгоценных камней.
Триль остановил его жестом.
— Нет, нет, не так. Вы слишком торопитесь. Мне нужны некоторые подробности, дорогой Брумзен.
— Какие еще подробности?
— Как вы ехали и каким образом втерлись в доверие к бедняге Тиралю…
— Это было очень легко сделать. Вот уж тип, мало похожий на искателя драгоценных залежей! Уж очень он сентиментальный. Отправившись на том же, что и он, пакетботе в Соединенные Штаты, мне достаточно было представиться ему несчастным, потерявшим жену и детей, и этот дуралей сразу же разоткровенничался. Тогда же я увидел его дочь Лизель. И стал уверять, что она напоминает мне мою покойную дочь, тогда он уже совершенно не мог расстаться со мной. В Нью-Йорке предложил мне ехать вместе с ними в Нью-Орлеан. И там рассказал мне о цели своего путешествия. Старик пожелал, чтобы и я стал его компаньоном. Он так долго считал свою Лизель мертвой, что ему хотелось бы утешить хоть одного несчастливого отца. Словом, вдался в идиотские рассуждения на эту тему.
— Ах, милейший, — комически вздохнул американец, — мне нужны факты, а не ваша личная их оценка. Первым делом я хотел бы узнать местонахождение этого сокровища.
— Об этом я почти ничего не знаю, — заявил Брумзен.
Триль нахмурился.
— Берегитесь! Вы должны встретиться с фон Крашем, чтобы проводить его туда.
— Это действительно так.
— Значит, вам известно, куда вы направитесь.
— Да, я знаю, как добраться до сокровища. Но не знаю, в каком месте страны они находятся.
Триль погрозил противнику своим оружием. Брумзен невольно отпрянул назад и с искренностью, в которой нельзя было усомниться, сказал:
— Клянусь вам, я говорю правду! Кроме того, вы убедитесь в этом, если выслушаете меня до конца.
— Ну, хорошо!
— Тогда я должен прежде всего рассказать, что господин Тираль открыл это сокровище (я даже не знаю, что оно собой представляет) уже давно. Скрыто оно где-то в окрестностях деревни под названием Эрринак, так как именно в этой местности Тираль, в бытность свою чиновником, оказал услугу одному из индейских вождей, и тот проводил его на место.