Афера
Шрифт:
Легко сказать - бумажки… Прибежал Алекс в РЭУ на 16-й Парковой, а там жуть что делается. Очередь - человек сто. Помимо обычной текучки власти затеяли обмен паспортов, и наплыв просителей многократно увеличился. Сверх того, в помещении идет капитальный ремонт, и весь пол, стены, перила лестницы заляпаны масляной краской, белилами, еще какой-то склизкой дрянью, а грубые работяги в грязных спецовках таскают вперед-назад все ту же краску, стройматериалы, мебель. И шарахались бы от них во все стороны люди, да шарахаться-то некуда - плотно-сверхплотно стоит очередь: как бы кто вперед
Многочисленные деды и бабки (в большинстве - обмен паспортов) уже частично рассосались - нету, говорят, мочи, нету сил, в другой раз придем. Но есть "битые", опытные - знают: в другой раз будет то же самое. Стоят, изнемогают.
– Ох, милые, семьдесят восьмой годок. Сердце у меня… Почки…
Присесть бы… Водички…
Некуда присесть бабке. Пол, ступеньки - и те в сплошной грязище.
– Газетку бы… Водички…
Дают-таки газетку. А чтобы без очереди пропустить старую - и в мыслях ни у кого нет. Всех стариков пропускать - сам никогда до окошечка заветного не доберешься.
В самом хвосте орет чего-то здоровенный пьяный мужик, недоволен существующими в городе Москве порядками:
– Бардак. Ну-у, в натуре, барда-ак. А ты… А вы как стол-то тащите? Вдвоем, а людей задеваете. Дай, покажу.
Взваливает на плечи совсем не малый стол и, задевая им всех без исключения, ломится сквозь толпу. Мат-перемат. Пьяный мужик, приговаривая "Вот как надо", пробивается аж за служебную дверку, куда народу "строго воспрещается". Минут через пять вываливает обратно и, демонстративно помахивая какой-то бумагой, учит: "Вот как надо. Пользу принес. И мне - без очереди… А вы стойте, козлы", - и победно ржет.
Много всякого увидишь в очередях. Жизнь там совсем не та, что в телевизоре. Еще больше услышишь: и что раньше проезд в метро стоил пять копеек, а теперь чуть менее десяти рублей, и что "Я, работяга, в литейном цеху двадцать три годика отпахал, спалил дыхалку, посадил сердечко и теперь от пенсии до пенсии дотянуть не могу. А начальник один трехэтажный дом имеет с бассейном, и две машины, и "губернанта" еще какого-то". Вообще стояльцы в очередях твердо уверены, что другой стоялец - свой брат, такой же горемыка, как и они сами, потому что люди из враждебного лагеря - "начальники" - не стоят в очередях. Тоской и глухой ненавистью к "начальникам" и к их
"пристяжи" - мелюзговым чинушам - веет от очередей.
Не в долгу и чинуши. Вот добрался наконец Алекс до окошечка заветного, на подоконничек маленький портфель втиснул и животом навалился, а окошечко все-все плечами закрыл, чтобы не лезли ни старые бестолковые, ни молодые нахальные, никто. Мой момент, не подходи. Нехорошо посмотрела баба-паспортистка, но выписку из домовой книги дала - придраться-то не к чему.
– А печать?
– 13-я Парковая, дом 60, дробь 10. Дальше там кто?
Оказалось,
– 13-я Парковая, дом 60, дробь 10.
Ехали-ехали, смотрели в окошко - нет такого дома. Кончается 13-я
Парковая домом 47, и все тут. Расплатился Алекс, вылез. Начал добрых людей расспрашивать: как все это может быть? Сами мы не местные…
Долго ли, коротко, но узнал-таки Алекс, что надо ему отнюдь не в дом
60, дробь 10, а совсем наоборот: в дом 10, дробь 60. Во-он туда идти… Пешком - минут десять. А и без того уже на сорок минут опоздал. Пошел-таки Алекс, сказавши про себя: зубами вырву, гады.
Приходит - контора открыта, дверь нараспашку, потому что и здесь ремонт. Носят сквозь дверь работяги свое хозяйство. А как Алекс вошел - сразу курва конторская заорала:
– Дверь закрывать кто будет? Обнаглели вконец. Дома у себя дверь закрываете?
И многое другое услышал Алекс о себе и таких же, как он, но не стал запоминать. А толкового узнал, что будет нужная тетя Мотя через час, обедать пошла. И сидел Алекс час, и два, и два с половиной, потому что очень надо было. И хихикали над ним курвы конторские в открытую. А одна сказала-таки: не придет она, зря сидите. Она сейчас в Дирекции единого заказчика, и печать с ней. Только бесполезно, не поставит она… И пошел Алекс в дирекцию эту. И, поспрошавши, нашел там тетю Мотю, которая сидела за пустым столом и ничего не делала. И еще много чего услышал Алекс о себе и о таких, как он, но не стал запоминать. А толкового узнал, что печать она ему не поставит, потому что в неприемные часы не обязана, и точка. Жаловаться же
Алекс может хоть начальнику дирекции. И пошел он к начальнику дирекции, а пришед, узнал, что тот на совещании. И сел ждать. И спросила его вдруг глазастая и в хорошем теле секретарша:
– А вы по какому вопросу?
И рассказал ей Алекс, по какому он вопросу. И прыснула было смехом секретарша, но потом сдержалась и взяла телефонную трубку. И сказала она тете Моте голосом отнюдь не секретарским: надо, мол, поставить человеку печать, зачем разводить бюрократию? Или по такому мелкому вопросу надо самого директора беспокоить? А Алексу сказала:
– Идите, она поставит вам печать.
И пошел Алекс к тете Моте, и положил на стол выписку из домовой книги с копией финансово-лицевого счета, и отщелкнула она ему печать. И, спасибо не сказав, вышел вон Алекс. И вспомнил: "Просите, и дано будет вам; ищите, и найдете; стучите, и отворят вам, ибо всякий просящий получает, и ищущий находит, и стучащему отворят".
За всей этой дрянью и волокитой мысли об отобранном сладком Петре
Александровиче совсем было позади остались, но однажды вдруг - бум!