Афган: русские на войне
Шрифт:
Советских врачей вызвали к Амину. Он лежал в трусах, с отвисшей челюстью и закатившимися глазами. Он был в глубокой коме, и пульс почти не прощупывался. Казалось, он умирает. Врачи немедленно принялись за его спасение и к шести часам преуспели в этом. Открыв глаза, Амин спросил: «Почему это случилось в моем доме? Кто это сделал?»
Александр Шкирандо, работавший военным переводчиком в Афганистане с сентября 1978 года, тоже был во дворце в тот день и тоже отравился. Он пролежал полтора месяца в афганском военном госпитале, а затем его эвакуировали в Москву и положили в больницу. Шкирандо так и не вернулся на службу, но впоследствии много раз бывал в Афганистане как журналист{121}.
Врачи поняли, что происходит нечто странное, и отправили медсестру и женщину-врача
Штурм
Джандад был чрезвычайно обеспокоен случившимся. Он выставил дополнительную охрану внутри и снаружи дворца и привел афганскую танковую бригаду в боевую готовность.
Время нападения несколько раз за день менялось. Около шести вечера Магометов приказал Колеснику начать операцию как можно скорее, не дожидаясь взрыва, который должен был уничтожить узел связи. Через двадцать минут штурмовая группа капитана Сахатова выдвинулась, чтобы нейтрализовать три афганских танка, державших под прицелом подходы к дворцу. Последнюю часть пути бойцы прошли пешком, по пояс в снегу Снайперы сняли афганских часовых. Танковые экипажи находились в казармах, слишком далеко от своих машин, и бронетехника скоро вышла из игры.
Взлетели две красные ракеты — сигнал к началу атаки. Было 7-15 вечера. Дворец был хорошо освещен внутри и снаружи: окрестности обшаривали прожекторы. «Шилки» открыли огонь. Стены дворца были столь прочными, что большинство снарядов просто отскакивало от них, кроша гранит и не причиняя серьезного ущерба.
Затем выдвинулась в бронетранспортерах 1-я рота «мусульманского» батальона. Спецназ КГБ под командованием Бояринова ехал с ними. Бойцам приказали не брать пленных и не останавливаться для помощи раненым коллегам: надо было захватить здание любой ценой.
Почти сразу же один из БМП «мусульманского» батальона остановился. У водителя сдали нервы, он выпрыгнул из машины и побежал. Но тут же вернулся: снаружи было еще страшнее{122}. Машины прорвались через первый барьер, сминая афганские посты. Они продвигались вперед под сильным огнем, и впервые экипажи услышали незнакомый, почти нереальный звук пуль, гремящих по броне. Они стреляли в ответ из всего, что было, и вскоре пороховой дым внутри машин стал настолько густым, что дышать было невозможно. Триплексы в машинах были прострелены. Одну машину подбили, и она загорелась. Несколько бойцов получили ранения, выбираясь из нее. Один прыгнул, поскользнулся, и машина раздавила ему ноги. Еще один бронетранспортер упал с моста, который русские перекинули через арык, и его экипаж оказался в ловушке. Их командир звал о помощи по радио, но в процессе умудрился заблокировать радиосвязь, парализовав коммуникации всего батальона.
Атакующие подъехали как можно ближе к стенам дворца и бросились к дверям и окнам первого этажа. Смятение нарастало с каждой минутой. Объединенное командование уже не функционировало, и бойцам приходилось действовать самостоятельно, малыми группами. Их прижал к земле огонь, открытый защитниками дворца. Наступил момент паники, и минут, наверное, на пять они замерли. Затем «Шилке» удалось уничтожить пулемет, размещенный в одном из окон. Бойцы двинулись вперед с штурмовыми лестницами.
Они ворвались во дворец поодиночке и попарно. Бояринов оказался в числе первых. Вестибюль был ярко освещен, защитники стреляли и бросали гранаты с балкона первого этажа. Русские расстреляли все лампы, какие смогли. Они пробились вверх по лестнице и начали зачищать комнаты па первом этаже гранатами и автоматным огнем. Они слышали крики женщин и детей. Одна из женщин звала Амина. Взрыв гранаты повредил электрические провода, и оставшиеся светильники тоже выключились. Многие советские бойцы, в том числе Бояринов, были уже ранены.
Теперь белые нарукавники русских были едва заметны под слоем копоти и грязи. Что еще хуже, личная охрана Амина тоже носила белые нарукавники. Но возбужденные советские бойцы сыпали матом, что и позволяло им узнавать друг друга в темноте. А защитники, многие из которых учились в Рязанском воздушно-десантном училище, наконец поняли, что сражаются не
«Внезапно стрельба прекратилась, — вспоминал один офицер «Зенита», — я доложил по радиостанции генералу Дроздову, что дворец взят, много убитых и раненых, главному конец»{123}.
Во время боя врачи полковник Алексеев и полковник Кузнеченков нашли себе укрытие в зале. Там они заметили Амина, бредущего в одиночестве по коридору в белых трусах и футболке, держа в высоко поднятых, обвитых трубками руках, словно гранаты, флаконы с физраствором. Его фигуру освещал начавшийся во дворце пожар. Алексеев вышел из укрытия и снял трубки и бутыли, прижав руками вены, чтобы не шла кровь. Затем он отвел Амина к бару. В дверях показался ребенок, трущий кулачками глаза — пятилетний сын Амина. Амин с мальчиком сели у стены.
Амин все еще не понимал, что происходит. Он велел адъютанту позвонить советским военным советникам: «Советские помогут». Адъютант ответил, что советские и устроили стрельбу. Амин в гневе швырнул в него пепельницу: «Врешь! Не может быть». Но после безуспешной попытки дозвониться до начальника своего Генштаба он пробормотал: «Я об этом догадывался, все верно» {124} .
Есть несколько версий его смерти. Возможно, он был убит преднамеренно, а возможно — случайной очередью. По одной версии, его застрелил Гулябзой, перед которым была специально поставлена такая задача {125} . Когда дым от выстрелов рассеялся, тело Амина лежало у стойки бара. Его маленький сын был смертельно ранен в грудь [21] . Его дочь получила ранение в ногу. Ватанджар и Гулябзой подтвердили, что он мертв. Люди из «Грома» ушли. Их ботинки хлюпали, когда они шли по залитым кровью коврам. Тело Амина завернули в ковер и вынесли, чтобы похоронить в могиле без надгробия.
21
Согласно другим версиям, он погиб от осколка гранаты или даже был убит собственными телохранителями: Lyakhovski, A. Inside the Soviet Invasion of Afghanistan and the Seizure of Kabul, December 1979. P. 62.
Бой от начала до конца продолжался сорок три минуты, если не считать нескольких столкновений с размещенными неподалеку частями президентской гвардии. С ними быстро и безжалостно расправились. Погибли пять солдат «мусульманского» батальона и 9-й роты десантников, 35 человек получили серьезные ранения [22] . Спецподразделения КГБ потеряли пятерых убитыми. Среди них был полковник Бояринов, погибший ближе к концу штурма. Похоже, его убили свои, получившие приказ стрелять в любого, кто выбегал из дворца до его полной зачистки {126} .
22
В разных работах Ляховского приводится разная оценка числа жертв. В книге “Трагедия и доблесть Афгана” (М., 2004. С. 285, 295) он дает несколько более высокие оценки числа жертв с советской стороны, чем в работе Lyakhovski, A. Inside the Soviet Invasion of Afghanistan and the Seizure of Kabul, December 1979. P. 64. Я пользовался оценками из второй работы.
Полковник Кузнеченков, военврач, помогавший лечить Амина от отравления, тоже погиб — был убит очередью, направленной в зал. Когда его коллега полковник Алексеев пытался погрузить его тело в один из БТР, экипаж грубо сообщил ему, что берут только раненых. Все же Алексеев смог убедить их забрать тело полковника.
Советские солдаты взяли в плен сто пятьдесят человек из личной охраны Амина. Трупы не считали. Вероятно, около двух с половиной сотен афганцев, охранявших дворец, были убиты прежними товарищами по оружию.