Афган: русские на войне
Шрифт:
С 1958 по 1970 год в Бадабере располагался секретный пост американской разведки, занимавшийся перехватом информации — группа связи 6937- Именно оттуда американский самолет-разведчик У-2 вылетал на задания над территорией Советского Союза, находившейся в трех с лишним сотнях километров. Из Бадабера вылетел и злополучный Гэри Пауэре, чей самолет был сбит i мая 1960 года над Свердловском.
Во время войны крепость в Бадабере использовалась для хранения оружия и боеприпасов, а также как тренировочная база бойцов «Хезб-е джамиат-е ислами» Бурхануддина Раббани. По утверждению Раббани, база полностью находилась под его контролем, и правительство Пакистана не вмешивалось. С 1983 года туда свозили советских и афганских солдат, взятых в плен. Их заставляли работать на складах боеприпасов и в соседних карьерах. Держали их в зинданах. В 1985 году в Бадабере находилось двенадцать пленников из СССР (большинство были захвачены Масудом в Панджшере) и сорок афганских солдат
Около шести часов вечера в пятницу, 26 апреля, большинство охранников-моджахедов молилось на плацу, и только двое остались сторожить пленных. Силачу-украинцу Виктору Духовченко (которому дали мусульманское имя Юнус) удалось их скрутить. Моджахедов оставили под охраной одного из пленников-афганцев и советского военнопленного по имени Мухаммед Ислам. Другие заключенные ворвались на склад и захватили оружие. Увы, сбежать они не успели: Мухаммед Ислам успел предупредить моджахедов, те окружили комплекс. Тогда заключенные забаррикадировались на складе, выставив на крышу тяжелые пулеметы и минометы. Были вызваны отряды моджахедов и части пакистанской армии с танками и артиллерией, но их попытки вернуть крепость были отбиты.
Поздно вечером прибыл Раббани. Он вступил в переговоры с восставшими и пообещал сохранить им жизнь, если они сдадутся. Те в ответ потребовали встречи с послами СССР и Афганистана и представителями «Красного креста» и пригрозили взорвать арсенал.
Раббани отклонил эти требования. Он чудом избежал смерти от ракеты, которую выпустили по нему восставшие. Несколько его охранников серьезно пострадали. На следующее утро он приказал начать полномасштабный штурм с применением артиллерии, танков и вертолетов. В исходе сомневаться не приходилось. В конце концов арсенал взорвался, и тюрьма была практически уничтожена. Некоторые говорили, что здание взорвалось от попадания снаряда, другие — что восставшие подорвали его. Три пленника выжили, но были тяжело ранены. Их добили гранатами. При взрыве погибли и многие из нападавших: согласно некоторым российским источникам, были убиты но моджахедов, а также до девяноста пакистанских солдат и шесть американских инструкторов{440}. Потом распространились слухи, что когда случилась эта трагедия, советский спецназ уже готовился к освобождению пленных.
На следующий день Гульбеддин Хекматияр, самый радикальный из лидеров моджахедов, приказал русских в плен не брать.
Ни советское, ни пакистанское правительство не были заинтересованы в огласке. Советские власти по-прежнему утверждали, что Ограниченный контингент советских войск в Афганистане не участвует в войне, а наличие советских военнопленных в далеком Пакистане едва ли соответствовало этой версии. Пакистанцы же придерживались легенды, что они не оказывают помощи моджахедам. Они изолировали территорию тюрьмы. Ни журналисты, ни иностранцы в ее окрестности не допускались. Тираж номера пешаварской газеты «Сафир», в котором рассказывалось о происшествии, пошел под нож.
Несмотря на официальное молчание, известия о трагедии стали просачиваться наружу. Нескольким афганским пленникам в возникшей неразберихе удалось сбежать и добраться домой. Только они и могли выступать в роли очевидцев. Утверждалось, что 28 апреля американский спутник передал фотографию воронки диаметром семьдесят метров на месте лагеря. Четвертого мая «Голос Америки» сообщил, что в результате взрыва погибли двенадцать советских и двенадцать афганских пленных. Подразделение радиоэлектронной разведки 40-й армии перехватило переговоры пакистанских вертолетчиков с базой. Девятого мая сотрудник «Красного креста» проинформировал советское посольство в Исламабаде, что в лагере произошло восстание. Двадцать седьмого мая агентство печати «Новости» сообщило: «Кабул. По всей стране продолжаются митинги протеста общественности в связи с гибелью в неравной схватке с отрядами контрреволюционеров и регулярной пакистанской армии советских и афганских солдат, захваченных душманами на территории ДРА и тайно переправленных в Пакистан. Крестьяне, рабочие, представители племен гневно осуждают варварскую акцию Исламабада, который, стремясь уйти от ответственности, неуклюже извращает факты».
Документы тюрьмы в результате взрыва были уничтожены, поэтому точный список погибших пленников составить не удалось. Путаницу усугубляло то, что в таких списках приводились мусульманские имена заключенных, а их подлинные имена можно было восстановить только по обрывочным данным. После войны российский МИД, СВР, ГРУ и Комитет по делам воинов-интернационалистов СНГ пытались сложить воедино эту головоломку. Прорыв удался только в декабре 1991 года, когда в Москву нанесла визит делегация во главе с Раббани, пытавшимся убедить новые российские власти прекратить поддержку коммунистического правительства
В 1992 году в Бадабере побывал Замир Кабулов из российского посольства в Исламабаде (впоследствии российский посол в Кабуле). Расследование возобновилось в 2003 году благодаря усилиям комитета ветеранов под руководством Аушева. За эти годы удалось более или менее точно установить семь имен погибших, и нескольких из них посмертно наградили медалью за воинскую доблесть. Заявления о награждении трех остальных — Игоря Васкова, Николая Дидкина и Сергея Левчишина — Минобороны РФ отклонило, поскольку не было представлено достаточно доказательств.
Мать одного из солдат продолжала надеяться, что ее сын вернется, хотя для надежды давно уже не оставалось разумных оснований. В 1983 году, когда Александра Зверковича призвали, он работал в Минске помощником сварщика. В марте 1984 года командир Зверковича сообщил его матери Софье, что тот числится «пропавшим без вести при исполнении воинского долга». Еще до распада СССР она поехала в Москву вместе с другими матерями пропавших солдат, чтобы просить у властей помощи в их розыске и в возвращении домой. Из этого ничего не вышло. В середине 90-х годов Софья просила суд признать своего сына погибшим, чтобы получить льготы. Но в 2006 году надежда воскресла, когда Софья узнала, что ее сын участвовал в восстании в Бадабере. «Вроде бы в Москве памятник участникам восстания хотят поставить, — говорила она журналисту местной газеты. — По радио будто передавали, что кому-то из них удалось выжить. Сельчане даже говорили, что видели Сашу по телевизору… Я ведь даже гадала на него несколько раз. Кто-то говорил, что он умер, а кто-то утверждал, что жив и живет “за большой водой”. Я бы все отдала, чтобы только правду узнать. Какой бы горькой она ни была». Имя Александра Зверковича было в списке семи солдат, погибших в Бадабере.
А всю правду — даже имена всех погибших — возможно, никогда и не удастся узнать. Пакистанская разведка отказалась делиться какими бы то ни было документами, а другие версии трагедии основываются на случайной информации, слухах и домыслах{442}.
Глава 12.
Дорога, ведущая к мосту
Уже через несколько недель после ввода войск в Афганистан советское Политбюро начало обсуждать, как их вывести оттуда. После поездки в Кабул в феврале 1980 года Андропов доложил, что ситуация стабилизировалась, хотя афганскому правительству еще предстоит преодолеть внутренние разногласия, повысить боеспособность армии и укрепить связь с народом. Устинов считал, что нужно быть осторожнее: войска следует выводить не раньше, чем через год или два. Брежнев согласился и предложил даже несколько увеличить контингент. Громыко считал, что вначале следует получить гарантии безопасности Афганистана от Китая, Пакистана и других стран{443}.
Осторожность была оправданной. Массовые демонстрации в Кабуле в конце февраля и меры, на которые 40-й армии пришлось пойти, чтобы взять ситуацию под контроль, показывали, что обстановка в Афганистане далеко не стабильна. Практически тут же начались крупные военные операции в Кунаре и Панджшере.
Брежнев ищет выход
Потребовалось время, чтобы советские лидеры осознали тщетность надежд на быстрый уход войск. В мае 1980 года Брежнев заявил президенту Франции Жискару д”Эстену: он знает, что войска нужно вывести, и лично займется поиском политического решения. На него можно положиться. Месяц спустя Брежнев приказал вывести части, чье присутствие в Афганистане больше не требуется, и велел Андропову обсудить подробности с Кармалем{444}. Зимой 1980/1981 года советский посол в Исламабаде обсуждал с пакистанским президентом Мухаммедом Зия-уль-Хаком возможность переговоров под эгидой ООН. У Устинова, прежде сторонника жесткого курса, теперь появились серьезные сомнения. Он составил для Политбюро записку о том, что военного решения у этой ситуации нет: необходимо искать политический и дипломатический выход{445}. Интерес Андропова к зарубежным авантюрам тоже иссяк. Когда в конце 1980 года разразился кризис в Польше, он заявил, что «квота на интервенции» исчерпана{446}. Осенью 1981 года они с Устиновым поддержали докладную записку МИДа, в которой предлагалось организовать непрямые переговоры между Афганистаном и Пакистаном.