Афган: русские на войне

Брейтвейт Родрик

Первым делом нужно было перевести отдаленные гарнизоны в полки, к которым они приписаны. Части, базировавшиеся на восточной границе с Пакистаном — в Джелалабаде, Гардезе и Газни, — вывели полностью, как и южные гарнизоны в Кандагаре и Лашкаргахе. Русские также оставили позиции на северо-востоке, в Кундузе и Файзабаде. К концу первого этапа советские силы были сконцентрированы между Шиндандом и Кушкой в западной части страны и между Кабулом и огромной базой в Хайратоне — в восточной части.

Первыми покинули место дислокации части, базировавшиеся в Джелалабаде. На плацу в спешке возвели трибуну, которую заняли высокопоставленные советские офицеры и местные политики. Присутствовали неразговорчивые военные наблюдатели ООН: они должны были следить за точным выполнением Женевских соглашений. За трибуной расположился буфет с ветчиной, колбасой, сыром, которые обычно в воинских частях невозможно было достать. На рассвете на площадь подтянулась

бронетехника с экипажами. Солдаты угрюмо слушали речи. Офицеры поздравляли их с успешным выполнением «интернационального долга». Толпы афганцев собрались, чтобы попрощаться с ними. Они бросали уходящим солдатам букеты цветов (хотя среди цветов попадались камни и верблюжьи фекалии) [60] . Затем оркестр заиграл «Прощание славянки», и колонна начала свой долгий путь в Кабул по перевалам, где в январе 1842 года была истреблена Индская армия. Над головами барражировали вертолеты. Завидев облачка порохового дыма, указывающие на засаду снайперов, вертолеты поворачивали в их сторону.

60

С автоколонной ехала британская журналистка Хелен Вумэк, и подробности сообщаются с ее слов.

«Поодаль виднеются кишлаки, вернее, то, что от них осталось, — писал советский журналист Давид Гай, который сопровождал колонну. — Ни одного целого, с развороченными дувалами, разбитыми домами, исковерканными деревьями. Голые невозделанные поля. Заилившиеся, превращенные в болота ирригационные системы. Сколько же сил надо потратить, чтобы все восстановить, вдохнуть жизнь в омертвелое пространство! И кто выиграл от того, что все пришло в упадок, негодность? Бессмысленность 3200 (или сколько там?) дней войны режет глаза стыдом, содрогает и мучает. Зачем, во имя чего?.. Одна отрада — ребята возвращаются домой»^{473}.

Советские стратегические бомбардировщики продолжали наносить удары по позициям моджахедов в районе Кандагара и Джелалабада и после ухода войск ^{474} .

* * *

860-й отдельный мотострелковый полк покинул Афганистан с первой волной. К тому моменту Александр Гергель давно уже вернулся домой. О последних днях, проведенных его батальоном в Бахараке, он узнал от Анастаса Лизаускаса, которого нашел в интернете в 2005 году.

Бои шли до последнего. Среди солдат 860-го полка распространился слух, что иностранный кинорежиссер, сделавший фильм о том, как русские уничтожают мирные кишлаки, теперь хочет снять еще одно кино — об уничтожении советского батальона — и подстрекает моджахедов. Советские войска и моджахеды без особых успехов обстреливали позиции друг друга около недели. Когда приехал афганский генерал, чтобы принять крепость, солдаты, взбешенные тем, что их вынуждают, поджав хвост, покинуть страну, погрузились в оргию разрушения. Они спускали снаряды в отхожие места, разрушали спортивные сооружения, подожгли спальные помещения, разбили обелиски на Аллее славы [61] и уничтожили боевые машины. Афганские солдаты смотрели на это в молчаливом гневе. Напоследок кто-то выстрелил в столовую сигнальной ракетой. Затем солдаты, похватав личное оружие и раздувшиеся вещмешки, побежали к вертолетам. Моджахеды уже приближались. Через неделю они отбили базу у афганских солдат. В течение следующих нескольких месяцев она была уничтожена ударами советской и афганской правительственной авиации ^{475} .

61

По информации Александра Гергеля, солдаты делали это, чтобы не дать противнику осквернить память погибших. — Прим. пер.

Второй этап вывода: зима 1988/1989 годов

Второй этап должен был начаться в ноябре, до сильных снегопадов. Но график сбился из-за вмешательства моджахедов, правительства Наджибуллы и из-за конфликтов между советскими чиновниками как в Кабуле, так и в Москве.

Моджахеды по-прежнему получали оружие и припасы от пакистанцев и американцев. По советским данным, только в сентябре и октябре прибыли 172 крупных каравана^{476}. Теперь Наджибулла был уже серьезно встревожен тем, что его интересы и интересы СССР быстро расходятся. В начале сентября он с поразительной прямотой сообщил Варенникову, что делает все, чтобы затормозить уход советских войск, в ответ на нарушение Женевских соглашений пакистанцами и американцами. Варенников

твердо сказал Наджибулле, что и советская, и международная общественность придет в ярость, если советские войска не уйдут вовремя^{477}. В октябре Наджибулла еще раз попытался переубедить советских чиновников, с которыми встречался в Кабуле. Главная проблема, говорил он, — Масуд, и если переговоры с ним провалятся, понадобится военное вмешательство. Более того, Наджибулла заявил, что Масуд сговаривается с ЦРУ, чтобы пустить в страну американцев^{478}.

Многие советские чиновники в Москве и в Кабуле симпатизировали Наджибулле: они сделали его главой государства, и честь не позволяла бросить его на произвол судьбы. Они тоже считали главной проблемой Масуда, но не могли прийти к единому мнению, что с ним делать. Как только стало ясно, что СССР действительно намерен вывести войска, люди Масуда стали вести себя осторожно и избегать провокаций, особенно в районе перевала Саланг. Однако правительственные войска продолжали обстреливать соседние поселения, и Масуд предупредил, что если это не прекратится, он примет контрмеры. Варенников помог договориться о временном прекращении огня. К этому моменту советские военачальники всех уровней в массовом порядке шли на такие соглашения со старейшинами соседних кишлаков и командирами бандформирований, чтобы сократить свои потери^{479}. Афганское правительство не одобряло эту тактику, поскольку считало, что русские плетут интриги и не хотят сражаться.

Варенников был уверен, что русским имеет смысл поддерживать с Масудом ровные отношения. Масуд создал очень эффективную армию, он пользовался непререкаемым авторитетом у соратников, и когда он приказывал своим бойцам не нападать на советских солдат, они подчинялись. Хотя он оставался решительным противником действующего правительства, в соответствии с политикой национального примирения его бойцы стреляли только тогда, когда стреляли в них. Варенников сообщил в Москву: если СССР сделает то, чего просит Наджибулла, 40-я армия понесет большие потери, график вывода войск сорвется, Советский Союз нарушит Женевские соглашения и его репутации будет нанесен урон. Конечно, Масуд был главной угрозой кабульскому режиму и, должно быть, намеревался возобновить активность после ухода советских войск. Но в долгосрочной перспективе он мог стать крупной политической фигурой, и Советский Союз мог бы с ним сотрудничать. Лучше было иметь Масуда в союзниках, чем во врагах. По каналам разведки с ним можно было вступать в прямой контакт^{480}.

В этот момент на сцене появился новый игрок — Юлий Воронцов, один из опытнейших советских дипломатов, который стал послом в Кабуле вместо Егорычева. У Воронцова уже был опыт ведения переговоров с моджахедами. Шестого декабря в Саудовской Аравии он встретился с Раббани и другими представителями «Пешаварской семерки»^{481}. Встреча началась с неловкой паузы, пока Раббани наконец не решил, что может пожать руку представителю врага. Воронцов заявил, что советские войска во исполнение договоренностей уйдут. Раббани явно подозревал его во лжи: «Куда вы уйдете? Вы же столько вложили в Афганистан. У вас много людей здесь погибло. Вы никуда не уйдете. Бросьте говорить ерунду». Воронцов ответил, что с этого момента Раббани и другие афганцы будут сами ответственны за свою страну. Когда СССР выведет войска, Афганистан больше не сможет рассчитывать на его помощь. Он повторил это на другой встрече с моджахедами в Исламабаде. Советские войска не хотят устраивать кровавую баню, сказал Воронцов. Он призвал моджахедов ответить тем же. «Если вы действительно уходите, мы не будем стрелять вослед», — пообещали моджахеды. Свое обещание они более или менее выполнили^{482}.

Восемнадцатого декабря Варенников обратился напрямую к Масуду. В письме он предложил, чтобы представители обеих сторон встретились в течение недели. Он изложил конкретные предложения по поводу трассы Кабул — Хайратон, позволяющие и дальше беспрепятственно доставлять провиант и другие припасы. Если Масуд согласится охранять шоссе, с властями поселений вдоль дороги будут подписаны соответствующие соглашения. В противном случае советские и афганские силы устроят собственные сторожевые посты и будут принимать меры в случае обстрела со стороны людей Масуда.

Ляховский составил список политических предложений для Масуда: создание на севере таджикской автономии, располагающей собственными вооруженными силами под общим руководством афганской армии; план экономического развития при поддержке центра; представительство в органах центральной власти; прямые торговые, экономические и культурные связи между автономным таджикским регионом и советским Таджикистаном. Эти предложения одобрили Варенников, Воронцов и, как ни удивительно, афганское руководство.