Афганский рубеж 4

Дорин Михаил

Оснащён высотными двигателями ТВ3–117ВМА мощностью по 2200 л. с. Выхлопные устройства стали эжекторными, а главный редуктор претерпел изменения в конструкции. А ещё винт теперь Х-образный, то есть четырёхлопастной.

— Товарищ капитан, разрешите… — подбежал ко мне оператор, с которым я только что летал по маршруту.

Это был лейтенант, попавший служить в моё звено из Саратовского училища в прошлом году.

— Давай без уставщины. Как сам себя оцениваешь? — спросил я.

Лейтенант стал зажиматься

и сутулиться.

— На «хорошо».

— Это оценка. А по ошибкам? Насколько ошибся с курсом, когда вышли на первый поворотный пункт маршрута?

— На… 4 градуса?

— На 8. Ещё какие были ошибки?

— Время неправильное рассчитал выхода на конечный пункт. Ну и далее по списку. В общем, незачёт, верно? — спросил паренёк, но я одобрительно его похлопал по плечу.

— Научишься. А пока, пошли в курилку. Заодно и ошибки обсудим.

— Так вы ж не курите? — удивился лейтенант.

— И что? Я в курилку не могу зайти?! — посмеялись мы с ним.

Мы поблагодарили техсостав и направились со стоянки к домику эскадрильи. Я надел лыжную шапку, чтобы голову не застудить. А вот лейтенанту такой элемент гардероба пока не разрешается. Вот он и шёл рядом в шлемофоне.

— Читали «Правду»? Про американцев в Гренаде?

— Чему тут удивляться. Право сильного никто ещё не отменял, — ответил я, когда мы зашли в курилку.

Лейтенант достал пачку «Космоса» и закурил.

— Просто читаешь и не понимаешь, как они так могут. Там Гренады той меньше нашей области, а они там целый флот подогнали. Уже не говорю, что это против всех законов.

Паренёк всё верно говорит. Правители страны «флагмана демократии» любили решать проблемы с помощью большой дубины. Надуманный предлог, распиаренная в СМИ операция и не самый лучший итог. Пускай и победный.

— Вы что думаете? — спросил лейтенант.

— Мир крайне сложен. Нас с тобой учили, что все равны, везде царит закон и порядок, а мы на пути развитого социализма и перемен.

— Это вы про июньский пленум этого года? Я, кстати, конспект написал. Замкомандира по политчасти проверил, — протараторил лейтенант.

— То что конспект написал — здорово. Но я о другом. В мире не работает закон «можно-нельзя». Есть только алгоритм «можешь или не можешь». Ну а мы не такие.

— А какие мы? — спросил лейтенант.

Как с сыном разговариваю. Ну, раз начал, стоит и закончить.

— Мы спасаем наш «голубой шарик» от всяческой несправедливости, — подмигнул я лейтенанту.

Политинформирование пришлось закончить, когда мимо курилки шёл полковник Медведев в надетой подвесной системе. На голове уже был шлем, а кожаная куртка наполовину расстёгнута. Вид у него был задумчивый. Наверняка моё выступление он слышал.

— Клюковкин, ко мне, — позвал он меня.

Я шепнул лейтенанту, чтобы он шёл в эскадрилью.

Сам же быстро подошёл к Геннадию Павловичу. Шапку, естественно, сунул в карман. Но это не уберегло меня от острого взгляда Медведева. Похоже, он сейчас прожжёт меня, если будет столь пристально смотреть.

Убрав подмышку наколенный планшет, он поздоровался со мной и сжал губы. Будто ощутил какой-то дискомфорт.

— Саня, ты опять в этой шапке?

— Товарищ командир, всё в рамках соблюдения главы 14 Устава Внутренней службы. Каждый военнослужащий должен…

— Ты мне тут ещё наизусть расскажи всю эту главу.

— Геннадий Павлович, голову, хоть и нужно держать в холоде, но тогда она будет болеть. А с ней и все остальные места.

— Голова — это в первую очередь кость. Там нечему болеть. Ладно, пошли к вертолёту, — произнёс полковник, слегка улыбнувшись.

— Есть!

Похоже, Медведев решил-таки слетать со мной в зону на сложный пилотаж. Именно этот вылет остался у меня сегодня.

— Хотел маршрут слетать, а потом смотрю, что у тебя есть тренировочный полёт. Вот и посмотрю, чего ты достиг в деле освоения лётной науки.

Медведев со мной в Торске ещё не летал. Значит, он помнит только навыки моего реципиента.

В небо уже поднимались один за одним вертолёты, участвующие в крайнем разлёте сегодняшней лётной смены. С полосы, выполнив разбег, взлетел гигант Ми-6, вальяжно покачиваясь из стороны в сторону. Над ближним приводом почти завис Ми-24, на котором сейчас тренируется очередной поток лётчиков, осваивающих новый тип вертолёта. А над лесом выстроились звеном «восьмёрки», взяв курс в одну из пилотажных зон.

Рёв двигателей, свист винтов и гул моторов спецтранспорта слились воедино. Тот самый приятный моему слуху саундтрек, который лучше любой из мелодий отечественной и зарубежной эстрады.

— Саня, у тебя сложный пилотаж? — спросил Медведев, когда мы шли по стоянке.

— Так точно.

— Что вообще думаешь по фигурам пилотажа для Ми-28? Может, стоит разнообразить? Усложнить?

— Думаю, достаточно. Хоть у Ми-28 есть запас по возможностям управления, в боевой обстановке высший пилотаж крутить некогда. Лучше отрабатывать именно те фигуры, которые с тактической точки зрения, полезны.

— Вот сейчас мне и покажешь. А потом ещё поговорим.

Техники, отвлекаясь от своей работы, постоянно вытягивались в струнку, приветствуя начальника Центра. Геннадий Павлович старался приветствовать всех, а некоторым даже задать вопрос.

— Как жизнь? — поздоровался он с одним из инженеров, встретившихся по ходу движения.

— Всё хорошо, товарищ полковник. Налаживается, — радостно улыбнулся парень.

— Смотри у меня. Больше, чтоб я не слышал про… посиделки, — похлопал его по плечу Медведев.