Афганский рубеж 4

Дорин Михаил

— В Кандагар вызывают? — спросил я.

— Да. И тебя тоже. Собирайся, позови с собой командира отряда разведчиков и выдвигайтесь на вертолёт. И поживее. Где Пяткин? — спросил Юрий Борисович.

Я пошёл в коридор, чтобы дать указание бойцу на входе найти мне начальника штаба. Но только я открыл дверь, как увидел Алексея Гвидоновича рядом с соседним кабинетом.

— Гвидоныч, зайди, — позвал я начальника штаба, но Веленов меня остановил.

— Пускай меня проводит на вертолёт, а ты быстрее собирайся.

В

это время в коридоре показался и замполит Ломов с начальником политотдела из Кандагара.

— Что ты тут написал? Достойны, говоришь? А почему в партии из них никого нет?!

— Всех сразу нельзя принять. Да и разве…

— Разве, Виктор Викторович. Чтоб я не видел больше этих людей в списках на награждение. Мало ещё себя проявили.

Виктор посмотрел на меня и развёл руками. Похоже, что Ломов уже подготовил документы и решил их подписать у замполита полка. И сразу же получил отказ.

Командир полка был уже перед выходом в коридор, но я решил его на минуту задержать. Возможно, удастся договориться с ним.

— Товарищ командир, есть ещё вопрос, — встал я перед Веленовым, вытянувшись в струнку.

— Вух! Клюковкин, не принимай моё хорошее отношение к тебе за слабость. Чего тебе?

Я показал рукой Ломову, чтобы подошёл ко мне. У Виктора Викторовича как раз в руках были представления на лётчиков и ещё пару человек. Сверху лежали документы на тыловика Сычкина.

— Есть определённая группа людей, за которых я ходатайствую. А именно настоятельно предлагаю их наградить. Вот все документы.

— Вот сначала НачПО отдай, а потом уже мне… — попробовал пройти Веленов, но я снова перекрыл дорогу.

— Там не всё так однозначно. Я не думаю, что отсутствие членства в партии может влиять на награждение.

— Ну, и я также считаю, — ответил Юрий Борисович.

— А начальник политотдела считает иначе, — добавил Ломов.

Веленов взял документы и начал бегло просматривать. Мне уже стало понятно, что с Юрием Борисовичем тоже ничего не выйдет.

— Тыловик — точно нет. Не заслужил ещё. Командиру звена Ми-24 ордена Красного Знамени много будет. Он погиб? Нет. Значит, только «За службу Родине 3й степени». А этот что тут делает? — достал из пачки документов листок с фамилией бортового техника Бакаева Заура.

— Он участвовал в эвакуации.

— Кто? Бортехник? И что? Сразу на медаль «За отвагу»? В лучшем случае медаль «За Боевые заслуги». И то, я бы подумал.

— А чем вам не нравится Бакаев?

— Он бортовой техник. В управлении вертолётом не участвует. Объём работы при эвакуации был небольшой. За одно только участие медаль не дают.

Странно слышать такое от вертолётчика. Бортач в авиации — сердце экипажа. Так что отношение Веленова мне тяжело понять.

Командир полка сложил все представления и отдал мне.

—

В общем так, или оставляй до лучших времён, или переделывай. Но тогда привезёте позже. Всё, собирайся Клюковкин.

— То есть, вы говорите «нет». А как мы тогда будем поощрять личный состав? — уточнил я.

— Сан Саныч, я не знаю как, но вы это делаете неправильно. Обращайтесь куда хотите. Согласует начальник политотдела, тогда подумаем.

Веленов вышел в коридор и направился к выходу в сопровождении Пяткина. Ломов начал забирать у меня документы, но я его остановил.

— Погоди, Викторович. К ним ещё что-то прилагается?

— Да, а что?

— Вот мой портфель. Сложи всё туда аккуратно. Я ещё кое-что попробую.

Через полчаса вертолёт уже начал запускаться. Мы с Ломовым шли к Ми-8, куда уже спешил и командир полка, и Алексей Гвидонович Пяткин. Мой начальник штаба и здесь не отстаёт от командира.

— А чего они рядом постоянно? — спросил я у замполита эскадрильи.

— Вы же не в курсе. Пяткин обо всём докладывает, что у нас происходит. И до вас так делал, а при вас тем более.

Словам Ломова можно поверить, но пока я не заметил какого-то стукачества со стороны начальника штаба. Но то, как весело он общается с командиром полка и его замами, наводит на такую мысль.

— Разберёмся.

— Так что с Орловым делаем? — включил «старую пластинку» Виктор Викторович.

Винты начали раскручиваться. Перекрикивать свист и гул становилось всё сложнее.

— Всему своё время. Прилечу, и поговорим насчёт него, — ответил я, пожал руку Ломову и ушёл к вертолёт.

Я подошёл к вертолёту и собирался дать указание Пяткину, что он остаётся командовать за меня.

— А я не могу, Сан Саныч. У меня тоже приказ лететь в Кандагар. Командир полка сказал, — крикнул мне на ухо довольный Андрей Гвидонович.

Остаётся понять — зачем.

— Приказы нужно выполнять. И мне скучно не будет, — ответил я и залез в грузовую кабину.

Как только бортовой техник захлопнул дверь, вертолёт развернулся на стоянке и начал отрываться от площадки. Пошла небольшая вибрация. Щелчки триммера стали чаще. Пара секунд и Ми-8 начал разгоняться. Рядом следовали два Ми-24, выполняя роль эскорта.

Пока летели, Пяткин много мне рассказал о подразделении. Оказывается, что в эскадрилье всё держится на нём.

— Ломов постоянно куда-то что-то пишет. Постоянно пытается привлечь офицеров, прапорщиков, сержантов или рядовых на собрание. Выразить кому-то недоверие или осудить за проступок.

— Это его работа. Он же замполит.

— Работа есть работа, но вот к Орлову у него личная неприязнь.

Это я и без Пяткина заметил. А вообще, забавно слушать, как два человека поочерёдно друг на друга жалуются.