Афганский рубеж 4
Шрифт:
Минуту спустя, когда к нам пристроились Ми-24, Бакаев вернулся и показал поднятый вверх большой палец.
— Все живы? Раненных нет? — спросил я.
— Жить будут. Возмущались. Мол, можно было ещё пострелять. Кстати, некоторые до сих пор отойти не могут от такого падения. Думали, что у нас что-то отказало.
— Нормально всё, — ответил я. — Макс, возьми управление.
— Принял. Управление взял, — ответил мне лётчик-штурман, и я слегка расслабился, убрав руки и ноги с органов управления.
В
— Сан Саныч, такого «взлёто-падения» я ещё не видел. Ушли на тоненького, — сказал Пётр Петрович, поправляя «лифчик» на груди.
Понятно, что у парней стресс, но чутка расшевелить можно.
— Ладно. Ты скажи, пускай парашюты надевают. Сейчас в набор пойдём, всякое может случиться, — докричался я до Липкина, и тот ушёл в грузовую кабину.
На меня удивлённо посмотрел Заур.
— Командир, у нас на всех не хватает парашютов.
— Ничего, — улыбнулся я.
Не прошло и минуты, как в кабину вновь заглянул Липкин. Выражение лица у него было задумчивым.
— Сан Саныч, а как же так?! Парашютов всего 3, а нас 23. Как делиться?
— Значит надеть всем, кроме коммунистов. Мы вот коммунисты и нам ничего не страшно, — с серьёзным выражением лица ответил я.
Липкин собрался уже уйти, но вдруг понял наш авиационный армейский юмор. Он протянул мне руку, и я отвесил ему «пятюню».
После посадки в Шахджое, нас ещё долго не отпускали разведчики.
— Сан Саныч — высший пилотаж. На одном колесе, да ещё столько времени. У меня один вопрос — как?! — спросил у меня майор Липкин, когда основная часть поздравлений утихла.
— Да как?! «Шажочек» вверх, ручку вправо-влево. И не забывать «педальки» нажимать, — объяснил я, смотря на то, как мои подчинённые выкуривают очередную сигарету с разведчиками рядом с машинами.
— Не пойму я ваш авиационный юмор. Значит так, с нас поляна. Отказы не принимаются. Время доведём дополнительно, — сказал Липкин и крепко меня обнял. — Вот, прав был Сопин насчёт тебя.
— Смотря о чём он тебе говорил, — посмеялся я, и мы разошлись.
Бойцы отряда погрузились на машины и уехали со стоянки в направлении расположения отряда. Я подошёл к вертолёту и ещё раз его осмотрел. Пока мои подчинённые группировались и продолжали обсуждать вылет, решил оценить повреждения.
— Товарищ командир… — вытянулся в струнку передо мной Гавриков.
Не сразу я почувствовал, что от младшего сержанта опять идёт запах «праздника».
— Ты спиртом моешься что ли? — спросил я, проводя рукой по пробоине в фюзеляже.
— Товарищ майор, я совсем немного. Вы не поверите, но душа за вас болела.
— За переживания, спасибо. А выпивка тут при чём?
— Так я по-другому стресс и не умею снимать.
—
Только я сделал шаг от вертолёта, как решил кое-что спросить у младшего сержанта.
— Гавриков ко мне, — позвал я техника, и он быстро подбежал. — Что там с вертолётом моего ведомого?
— Фара разбита, две лопасти в дырках, несколько пробоин в фюзеляже и отсеке двигателей. Вкратце — утром будет в строю.
— С двигателем всё хорошо?
— Так точно. Всё проверили.
Вот и ещё одна тема для разговора с подчинёнными. В докладе моего ведомого и не было чёткого доклада о повреждении двигателя, но поговорить с парнем стоит.
Я отпустил Гаврикова, а сам подошёл к лётному составу.
— Все ко мне в кабинет.
Через несколько минут я открыл дверь кабинета и впустил всех лётчиков. Каждый заходил медленно, будто ожидал какого-то серьёзного разговора.
Посмотрев на каждого из них, я заметил насколько ребята устали. Лейтенант Самсонов и вовсе продолжал тяжело дышать. Будто он кросс пробежал.
— Устали? — спросил я, подойдя к холодильнику. Все хором ответили утвердительно.
Открыв дверь «Минска», я достал оттуда целую бутылку молдавского «Нистру».
— Самсонов, иди мне поможешь, — подозвал я лейтенанта, чтобы он достал из холодильника две шоколадки.
Налив на каждого по рюмке, пригласил всех к столу. Когда каждый взял себе, решил сказать пару слов.
— За возвращение, — и все быстро выпили, закусив шоколадом.
Только все поставили «нурсики» на стол, начал звонить телефон.
— Клюковкин.
— Сан Саныч, это хорошо, что вы в кабинете. Командир полка уже три раза звонил… — начал тараторить Пяткин, который был у спецназовцев на ЦБУ.
— Сейчас позвоню. Разбор полётов проведу и наберу Веленову.
— Разбор? — удивился начальник штаба.
— Как будто первый раз услышали название этого мероприятия, — подмигнул я парням, которые весело улыбнулись.
Я повесил трубку и закрыл бутылку коньяка.
— Завтра отдыхаете. Будет звено Бойцова работать и другая пара Ми-24. Вопросы?
Спрашивать никто не стал, быстро убрали со стола закуску с бутылкой, и начали выходить из кабинета. Решил задержаться только мой ведомый.
— Командир, поговорить хотел, — сказал капитан, который был командиром второго звена.
— Ты про то, что не стал садиться на выступ? С разбитой фарой я бы тебе не разрешил этого делать в любом случае.
Капитан тут же приободрился. Наверняка он хотел что-то мне объяснить по поводу его оборванного доклада о двигателе.