Афганский рубеж
Шрифт:
– 201му, разрешил, – быстро ответил руководитель полётами.
Вспомогательная силовая установка загудела. Двигатели согласно всей процедуры, начали запускать после прогрева АИ-9. Лопасти винтов принялись раскручиваться.
Вертолёт начал постепенно приходить в себя после «спячки».
– Зачитывай карту, – дал мне команду Енотаев и протянул лист с процедурой контроля приборов.
Понимаю, что они ещё видят Клюковкина балбесом, который не может по памяти «зачитать молитву». Но больше так не будет.
– Топливные
Всё быстро, глаза внимательно смотрят за параметрами. Вертолёт всё это время колеблется из стороны в сторону. Ему, как и мне, не терпится вырулить и взлететь.
– Крона, 201й, прошу вырулить, – запросил командир.
Руководитель полётами дал разрешение. Енотаев передал мне управление, и я аккуратно взялся за ручку.
По ощущениям, вечность не испытывал этого чувства. Правая рука лежит на ноге, а Ефим Петрович в это время медленно снимает тормозную гашетку с защёлки.
Вертолёт трогается с места. Енотаев показывает рукой направление выруливания, а техник на стоянке провожает нас воинским приветствием.
Скорость на рулении минимальная. Слишком уж всё плотно на магистральной рулёжной дорожке. Отовсюду выруливают вертолёты, стремясь как можно быстрее оказаться на полосе.
Заняли исполнительный старт. Очередные контрольные доклады и выравниваю вертолёт, чтобы срез остекления был по горизонту.
– Крона, 201й, контрольное висение, взлёт.
– Разрешил.
Енотаев кивнул, давая мне разрешение оторвать вертолёт от бетонной поверхности. Плохо у меня получается сдерживать себя и не улыбаться.
Левой рукой берусь за рычаг шаг-газ, правой держу ручку управления, а ноги на педалях. Вертолёт всё так же вибрирует, приятно отдаваясь в душе.
От нетерпения подняться в воздух перехватило дыхание.
– Взлетаем, – спокойно проговорил я.
Глава 7
Медленно поднимаю рычаг шаг-газ. Ми-8 уже в так называемом взвешенном состоянии. Снимаю усилия с ручки управления, пару раз нажав на кнопку триммера. За спиной послышались характерные щелчки работы агрегатов системы управления.
Вертолёт ещё не стремится развернуться влево, но правая нога наготове.
Проспишь момент, и вертолёт начнёт вращаться. Вот будет стыдоба! Для меня во всяком случае. А вот репутация Клюковкина не пострадает. Страдать уже ниже некуда.
– Обороты 95, – подсказывает мне Енотаев.
Продолжаю подтягивать рычаг и соразмерно отклоняю педаль. Взгляд вперёд и вправо. Намечаю себе ориентир, чтобы потом относительно него висеть над полосой.
По-прежнему всё вибрирует, жужжит, трясётся. Но это так круто!
И вот он – момент, когда родной Ми-8 отрывается от бетонной поверхности. Пятой точкой чувствую, как поднимаюсь вверх и зависаю в нескольких метрах.
– Взлетел.
– Могу и развернуться, – сказал я.
В наушниках прозвучало что-то промежуточное между «не стоит» и «только не это». Однако я уже наметил ориентир для себя, чтобы точно выполнить разворот на месте. Это была осевая линия взлётно-посадочной полосы (ВПП).
Аккуратно отклоняю педаль, и вертолёт начинает разворачиваться. Перед глазами медленно начинают меняться очертания. Серый бетон взлётной полосы сменяется видом на пустынную местность с отдельными солончаками.
Нос вертолёта вращается, но высота остаётся неизменной. Разворачиваюсь практически на 360°. Справа уже подходит намеченный ориентир, и я начинаю заранее тормозить вращение.
– Контрольное висение норма, – доложил я, и Енотаев жестом показал разгоняться.
Наклоняю нос, вертолёт начинает поступательное движение вперёд. На указателе скорости стрелка медленно начинает отклоняться вправо. В моём блистере всё быстрее проносятся боковые огни и ограничительные призмы взлётной полосы.
Вертолёт проседает, стремясь ещё ниже клюнуть носом. Дрожит и никак не хочет разгоняться. Скорость 60 км/ч и пока не растёт.
– Выполняю набор до 100 метров, – проговариваю я по внутренней связи.
На мгновение тряска становится сильнее, и… барьер переходного режима преодолён. Разгоняемся дальше.
– Скорость 120, высота 100. Взлёт произвёл, – сообщил я и продолжил дальше увеличивать скорость.
– Крона, 201й на первом, 100. Отход по заданию, – доложил Енотаев руководителю полётами.
– Вас понял. Занимайте курс 160, высота 200.
Плавно поднимаю шаг и перевожу вертолёт в набор. Стрелка вариометра, показывающего вертикальную скорость, пошла вверх. Показания 3 м/с для вертолёта ощутимы.
На указателе поступательной скорости стрелка дёрнулась в обратном направлении, но этого нам не надо. Тормозить нельзя. Надо держать значение 200 км/ч.
– Сань, а ты всю ночь в Ленкомнате тренировался? – весело спросил у меня комэска.
– Нет. Спал как младенец.
– Такое ощущение, что на швабрах летал, – посмеялся Енотаев, окончательно убрав руки от органов управления и ноги с педалей.
Комэска имел в виду старый способ развития координации у лётчиков армейской авиации. Управление на вертолёте сложное. Помимо педалей и ручки управления, есть ещё рычаг шаг-газ, отвечающий за тягу несущего винта.
Вот и сажают проблемных курсантов в классе на стул, дают им в одну руку метлу, в другую швабру. И тот совершает ими движения, характерные тем, что в кабине.
– 201й, занял 200. Занятие зоны работы доложу, – сказал в эфир комэска.
Поскольку угол сноса на индикаторе уже значительный, приходится взять поправку в курс. Теперь можно и насладиться видом просыпающейся Каршинской степи.