Афонская монашка для тебя

Снежная Катерина

— Так что смотри не упади в нее, когда вырастишь — зло шутит мой отчим, не в тон успокаивающим словам дяди. — Максима, где твоя нянька? Тебе давно пора быть в кровати.

Мой опекун Гуй Ли, строгий и он не такой, как дядя. Он всегда ругает меня, всем не доволен и никогда не играет со мной. У него много важных дел. Я не боюсь его, но стараюсь не попадаться лишний раз на глаза. Как говорит очередная нянька, я его сплошное разочарование и горе горемычное. Я не знаю, что это значит, но в целом не

слушаю их. Он вообще не веселый. Нужно сказать, что все знакомые мне арктики, по большей части невеселые дяди.

— Я не знаю, — отвечаю я, и снова смотрю на доброго дядю.

Вообще-то, я знаю, и он знает. Но мы оба молчим и обмениваемся понимающими взглядами. Мы видели, как она ушла с одним из гостей в глубину парка. Зачем? А какая разница.

— Давай, я тебя провожу до спальни, вьяна, — готовит дядя и вызывает у отчима недовольную гримасу.

— Не называй ее так, — велит он, окидывая нас гнетущим взором.

У них странные отношения. Не понятные. Кажется, они не любят друг друга, не терпят, но, дядя бывает у нас дома.

От приказа отчима, я ощущаю, как дядя чуть сильнее прижимает меня к себе и его рука, что гладила щеку, теперь поддерживает мою спину.

— Хочешь, чтобы я ее звал таухуа?

Отчим не сводит взгляда, скупо кивает.

— Пора знать ей, место.

Слова вырывают из ноздрей дяди оглушительный вдох-выдох. Красивое лицо становится строгим. Он поджимает губы. Обычно он так делает, когда проигрывает в шахматы. Но я же знаю, что он поддается мне. А сейчас не понятно.

— Как скажешь, — цедит он, и двигается со мною на руках в сторону дома.

И я уже не расстроенная из-за хитрого кролика. Если будет жить в парке, так только лучше. Обязательно найду его домик и буду носить еду. На кухне у Дины вдоволь моркови и капусты. Я уверена, для кроликов овощи лучшая еда в мире. Ему не нужно будет искать ее по опасному парку.

— А давай один раз сыграем, — предлагаю я, наслаждаясь тактом шагов дяди, тем, что он рядом. — Ну, один разочек, всего один, такой малюююсенький. При малюсенький.

Я вижу, по дернувшемуся уголку рта, что он почти согласен. Когда он так делает, то соглашается на мои просьбы.

— Кажется, ты прошлую не доиграла? — вспоминает он, улыбнувшись.

— Фу-у-у, там все.

— Разве?

— Не интересно.

Обнимаю его за шею и, подлизываясь, тыкаюсь носом, прижимаюсь сильно, насколько есть сил. Чувствую кожей его щетину, запах, жар.

— Дядя, в два хода шах и мат.

— Да, не уже ли? А я видел там иные варианты.

Его руки прижимают крепче, и я чувствую, как тело сотрясается от смеха.

— Одну новую, ну вот такую, — отрываясь, показываю пальцами два миллиметра.

— Детский мат?

Закатываю глаза, ну что я маленькая?

Зачем мне хоть детский, хоть дурацкий.

— Быстрые шахматы, — поясняю я свою задумку.

Мы почти у комнаты. Заходим внутрь. Нянька все приготовила ко сну и видимо вывела меня пожелать спокойной ночи отчиму и не пожелала. Зато я увидела дядю Ниршана. Последние месяцы он бывает у нас реже, и я соскучилась.

— Пять минут, на умывание и пижаму. Если не успеешь, играть не буду, — сообщает дядя, а сам садится к шахматному столику и расставляет фигуры.

Так я и поверила. Сияю, как солнечные лучи на воде.

— Я быстро, — хватаю ночнушку и скрываюсь в ванной.

Спустя пять минут, я плюхаюсь в широкое кресло, стоящее под углом к креслу дяди и вытягиваю босые ноги на его бедра. Под спиной гора мягких подушек. Перед глазами нетронутая шахматная партия.

— Черные!

Я улыбаюсь, разглядывая доску и, мы начинаем играть.

Больше всего в шахматах я люблю победу. Кому нужны тонкости от наслаждения процессом в моем возрасте, когда есть победа. Она случается редко и от того сладкая.

За ней, дядя, признавая поражение, хлопает меня по лодыжке и щекочет. Я смеюсь и пинаюсь в ответ, пока возмездие не оканчивается бросками подушек из-за спины.

Тот вечер казался особенным. Я только — только освоила защиту каро-канн. В быстрых шахматах на каждый ход есть только четверть часа, так что дядя оказался не готов. Поэтому, когда он попытался схватить меня, ему не удалось. Я мгновенно вскочила и сверкая улыбкой и пятками, метнулась в угол спальни, за кровать, под нее.

— Победа!

— Ты смухлевала.

Он нагнал, подхватил на руки и положил на кровать.

— Выиграла, — смелась я, отбиваясь от беспощадной щекотки, задыхаясь от смеха.

— Ты ответишь, вьяна. Защита в дебюте черными, вот, я тебя покажу.

Неописуемо приятно побеждать взрослого. Шахматам меня начал обучать дядя в четыре года. Мы играли не сложные партии.

Я заливаюсь смехом, вырываюсь и ускользаю от вездесущих беспощадных пальцев, пока он случайно не схватил меня за руки и не прижал.

В первые секунды мир окрасился в оттенки интенсивного вишневого. Все вокруг поменяло цвет, завораживая переливами паутины, так, что я вмиг застыла. В душе разлилось чувство мягкой радости, как восхитительная жидкая карамель на языке. Все тело пронзали силы эмоционального пробуждения, захотелось утонуть в этом. Я ахнула от восторга.

Дядя резко отпустил.

Я бухнулась на кровать, и, осталась лежать с раскрытым ртом и распахнутыми глазами. А сверху надомной стоял он.

— Прости, — бросил он, пропавшим голосом, повернулся и вышел из спальни, так ничего больше и не сказав.