Афоризмы. Русские мыслители. От Ломоносова до Герцена

Носков В. Г.

Есть люди, у коих самолюбие такое огромное, такое раздутое, гордость такая колоссальная, что они загораживают вам своим лицом целый горизонт; всякое слово, пущенное на воздух, непременно попадает в них, как ядро в стену, и делает брешь в их тщеславии… (О. И. Сенковский, 11, Личности)

Человек несчастия одиночества заменил страданиями другого рода, может быть, ужаснейшими: он продал обществу, как злому духу, блаженство души своей за спасение тела. (В. Ф. Одоевский, 2)

Открываю великую тайну; слушайте: все, что ни делается в свете, делается для некоторого безыменного

общества! Оно – партер; другие люди – сцена. Оно держит в руках и авторов, и музыкантов, и красавиц, и гениев, и героев. Оно ничего не боится – ни законов, ни правды, ни совести. Оно судит на жизнь и смерть и никогда не переменяет своих приговоров, если бы они и были противны рассудку. Членов сего общества вы легко можете узнать по следующим приметам: другие играют в карты, а они смотрят на игру; другие женятся, а они приезжают на свадьбу; другие пишут книги, а они критикуют; другие дают обед, а они судят о поваре; другие дерутся, а они читают реляции; другие танцуют, они становятся возле танцовщиков. Члены сего общества везде тотчас узнают друг друга не по особенным знакам, но по какому-то инстинкту; и каждый, прежде нежели вслушается, в чем дело, уже поддерживает своего товарища; тот же из членов, кто вздумает что-нибудь делать на сем свете, в ту же минуту лишается всех преимуществ, сопряженных с его званием, входит в общее число подсудимых, и ничем уже не может возвратить прав своих. Известно также, что самую важную роль в этом судилище играют те, про которых решительно нельзя отыскать, зачем они существуют на сем свете. (В. Ф. Одоевский, 5)

Если хочешь быть верным, ревностным сыном православной Церкви, то достигай этого исполнением евангельских заповедей относительно ближнего. Не дерзни обличать его! Не дерзни учить его! Не дерзни осуждать и укорять его! Это – деяние не веры, а безрассудной ревности, самомнения, гордыни… Предоставим суд над человеками и обличение человеков тем человекам, на которых возложена обязанность судить братий своих и управлять ими. (Игнатий, 1, О ревности душевной и духовной)

Легко ли расстаться с мнением мира! И миру – как познать подвижника истинной молитвы, когда самый подвиг вовсе неизвестен миру? (Игнатий, 1, О прелести, 11 часть)

Но если ты думаешь, что любишь Бога, а в сердце твоем живет неприятное расположение хотя к одному человеку: то ты – в горестном самообольщении.

(Игнатий, 1, О любви к ближнему)

Человеку необходимы внешние раздражения; ему нужна газета, которая бы всякий день приводила его в соприкосновение со всем миром, ему нужен журнал, который бы передавал каждое движение современной мысли, ему нужна беседа, нужен театр, – разумеется, от всего этого можно отвыкнуть, покажется, будто все это и не нужно, потом сделается и в самом деле совершенно не нужно, т. е. в то время, когда сам этот человек уже сделался совершенно не нужен.

(А. И. Герцен, 1, 2, 4)

Как весело говорить, когда нас умеют верно, глубоко понимать и сочувствовать. (А. И. Герцен, 1, 2, 5)

…Мы узнаем человека благовоспитанного по тому, что никогда не добьешься от него, чтоб он откровенно сказал свое мнение. (А. И. Герцен, 7, 2, 1)

Быть человеком в человеческом обществе

вовсе не тяжкая обязанность, а простое развитие внутренней потребности; никто не говорит, что на пчеле лежит священный долг делать мед; она его делает потому, что она пчела. Человек, дошедший до сознания своего достоинства, поступает человечески потому, что ему так поступать естественнее, легче, свойственнее, приятнее, разумнее; я его не похвалю даже за это – он делает свое дело, он не может иначе поступать, так, как роза не может иначе пахнуть.

(А. И. Герцен, 7, 3, 2)

Он говорил, что у него было до двадцати дуэлей – положим, что их было десять, и этого за глаза довольно, чтоб его не считать серьезным человеком. (А. И. Герцен, 9, 6, 4)

Сплетни – отдых разговора, его десерт, его сон; одни идеалисты и абстрактные люди не любят сплетней. (А. И. Герцен, 9, 8, 1, 2)

Моральная оценка событий и журьба людей принадлежат к самым начальным ступеням понимания. Оно лестно самолюбию – раздавать… премии и читать выговоры, принимая мерилом самого себя, – но бесполезно. (А. И. Герцен, 12, Consolatio)

Общаясь с сильным и привлекательным человеком, нельзя не испытать его влияния, нельзя не созреть в его лучах. Сочувствие ума, который мы высоко ценим, дает нам вдохновение и новую силу, утверждая то, что дорого нашему сердцу. Но от этой естественной реакции далеко до подражания. (А. И. Герцен, 16, 4)

Маленькие города, тесные круги страшно портят глазомер. Ежедневно повторяя с своими одно и то же , естественно дойдешь до убеждения, что везде говорят одно и то же. (А. И. Герцен, 17, 3)

Приобресть мы можем знанья

И умение пролезть, —

Трудно то лишь приобресть,

Что дает нам воспитанье.

(А. Н. Майков, 5)

ЖИТЬ ЗНАЧИТ БОРОТЬСЯ

Если кто попал в ров или бездну водяную, не должен думать о трудности, но о избавлении.

(Г. С. Сковорода, 4)

Что пользы в тишине, когда корабль разбит? (И. И. Хемницер, 6)

Когда у нас беда над головой,

То рады мы тому молиться,

Кто вздумает за нас вступиться;

Но только с плеч беда долой,

То избавителю от нас же часто худо:

Все взапуски его ценят,

И если он у нас не виноват,

Так это чудо!

(И. А. Крылов, 19)

…Я ежедневно убеждаюсь в истине, что самая малая доля публичности производит уже добро неимоверное, хотя в первые минуты и не весьма приметное. Оно обуздывает дерзость невежества, хотя и не самоё самовластие. (А. И. Тургенев, 15)

А я при первом случае буду действовать, то есть говорить и писать что думаю и чувствую, полагая, что бездействие есть преступление, которое многие прикрывают границами своих обязанностей. Я не бутошник; однако же, если режут на улице, и под моими окнами, разве я не должен бежать на помощь и взбудоражить, если нужно, весь город, чтобы спасти жертву; а когда режут здравый смысл, святую нравственность и более всего – самую религию, то как же не вступиться и по убеждению, и по долгу? (А. И. Тургенев, 16)