Агасфер (Вечный Жид) (том 1)
Шрифт:
– В таком случае лучше ничего не говорите, - сокрушенно и проникновенно ответил Балейнье.
– Это будет похоже на плату за услугу! А я уже тысячу раз вознагражден тем, что имею удовольствие быть вам полезным.
– Вот в чем дело, - продолжала девушка, не обращая внимания на щепетильность доктора.
– У меня есть данные, что рано или поздно наша семья получит громадное наследство... Оно должно быть разделено между всеми ее членами... из которых многих я совсем не знаю... После отмены Нантского эдикта наши предки рассеялись по разным странам, и у их потомков разные судьбы.
– Вот как?
– живо
– Где же это наследство? От кого оно? В чьих оно руках?
– Не знаю.
– Как же вы заявите о своих правах?
– Это я скоро узнаю.
– Кто вам об этом сообщит?
– Это я не могу вам сказать.
– Кто вам сообщил об этом наследстве?
– Это я тоже не могу вам сказать...
– проговорила Адриенна нежным и грустным голосом, странно противоречившим ее обычной живости.
– Это тайна... Странная тайна... Когда вы видели меня в особенно возбужденном состоянии, именно тогда я и размышляла о необыкновенных явлениях, сопровождающих эту тайну... Да... и в эти минуты много великих, прекрасных мыслей пробуждалось во мне...
И Адриенна замолчала, погрузившись в глубокое раздумье.
Балейнье не пытался ее развлекать.
Во-первых, она не замечала дороги, а во-вторых, он и сам был не прочь обдумать на свободе все, что ему удалось узнать. С обычной для него проницательностью, он догадался, что наследство составляло предмет главных забот д'Эгриньи, и он мысленно решил непременно об этом донести куда следует. Одно из двух: или д'Эгриньи действовал по приказу ордена, и тогда его донос только подтвердит существующий факт; или же аббат действовал по собственному усмотрению, и тогда донос также был бы небесполезен, открывая эту тайну.
Тишина в карете не прерывалась даже шумом колес, так как карета ехала по пустынным улицам, покрытым глубоким снегом.
Несмотря на свое коварство, хитрость, дерзость и полное заблуждение его жертвы, доктор все-таки не совсем был уверен в результатах своего замысла. Подходила решительная минута, и довольно было малейшей неловкости, чтобы возбудить подозрение Адриенны и погубить весь его план.
Девушка, утомленная волнениями этого тяжелого дня, вздрагивала от холода, так как забыла второпях накинуть шаль или манто. Уже некоторое время карета ехала возле высокой стены, вырисовывавшейся белой полосой на темном фоне неба. Стояла глубокая и угрюмая тишина.
Карета остановилась.
Лакей подошел к большим воротам и постучал. Сначала два быстрых удара, затем через несколько секунд один удар.
Адриенна не заметила этого, так как стучал он негромко, да и Балейнье нарочно в этот момент заговорил, чтобы она не услыхала этого сигнала.
– Наконец-то мы приехали!
– весело сказал он девушке.
– Будьте же обворожительны, то есть будьте сама собой!
– Не беспокойтесь, постараюсь, - улыбнулась Адриенна, а затем прибавила, дрожа от холода: - Какой жуткий мороз! Откровенно вам сознаюсь, дорогой доктор, что не без удовольствия вернусь домой в свою красивую, теплую, светлую гостиную, после того как съезжу за бедными девочками, моими родственницами, к матери нашего протеже. Вы знаете, как я ненавижу холод и мрак!
– Это вполне понятно, - любезно отвечал Балейнье.
– Красивейшие цветы распускаются только в тепле и при свете.
Пока доктор
2. КАБИНЕТ МИНИСТРА
Карета остановилась у засыпанного снегом невысокого подъезда, который вел в вестибюль, освещенный одной лампой.
Адриенна, под руку с Балейнье, поднялась по скользким ступеням.
– Как вы дрожите!
– заметил доктор.
– Да, я страшно озябла, - ответила девушка, - второпях я забыла что-нибудь надеть. Но какой мрачный вид у этого дома!
– прибавила она, поднявшись на крыльцо.
– А это маленький особняк, как его называют, sanctus sanctorum министра; сюда он удаляется от людского шума, - улыбаясь сказал Балейнье.
– Потрудитесь войти.
И он отворил дверь в просторный, совершенно пустынный вестибюль.
– По правде говоря, - продолжал он, стараясь под видом веселости скрыть охватившее его беспокойство, - дом министра - дом выскочки: ни одного лакея (или, лучше сказать, ни одного служащего) в передней. Но, к счастью, - прибавил он, отворяя дверь в следующую комнату,
В серале вырос я, его все входы знаю!
Они вошли в комнату с зелеными обоями мягкого тона и скромной мебелью красного дерева, обитой желтым утрехтским бархатом. Паркет, тщательно натертый, блестел при свете висячей лампы, горевшей неполным светом и подвешенной выше обыкновенного. Адриенна была поражена исключительно скромным видом всей обстановки министерской приемной и, хотя была чужда всяких подозрений, невольно остановилась на пороге. Балейнье, понимая причину ее удивления, заметил, улыбаясь:
– Не правда ли, слишком жалкое помещение для министра? Но если бы вы знали, до чего конституционное правительство экономно! Ну, да вот сейчас явится и сам монсеньор, и вы увидите, что он так же жалок, как и его обстановка... Подождите меня минутку... я пойду предупредить министра о вашем визите. Через минуту я вернусь.
И, отстранив слегка Адриенну, робко прижавшуюся к нему, доктор быстро исчез в маленькую боковую дверь.
Адриенна де Кардовилль осталась одна.
Не понимая, почему девушка нашла ужасно зловещей эту холодную, почти пустую комнату с окнами без занавесей. Когда она огляделась повнимательнее, некоторые особенности в обстановке ввергли ее в необъяснимое беспокойство... Подойдя к потухшему камину, она заметила, что очаг заперт железной решеткой, а щипцы и лопаточка прикованы цепью. Удивленная столь странным обстоятельством, она машинально хотела пододвинуть кресло, стоявшее у стены... Кресло не сдвигалось... Тогда Адриенна заметила, что и это кресло и вся другая мебель прикреплены железными лапками к филенкам стены.
Она не могла при этом не улыбнуться, подумав: "Неужели этому государственному мужу так мало доверяют, что даже мебель приковали к стене?"
Адриенна старалась вынужденной шуткой заглушить тяжелую тревогу, увеличивавшуюся с каждой минутой, так как окружающее мертвое молчание совершенно не вязалось с ее представлением о крупном деловом центре, насыщенном кипучей деятельностью.
Время от времени девушка слышала только яростные порывы ветра, шум которого доносился извне.
Прошло более четверти часа, а Балейнье не возвращался.