Агасфер (Вечный Жид) (том 1)
Шрифт:
Миссионер и кузнец переглянулись, услыхав рассказ Дагобера из воспоминаний былого.
– Да, - сказал Габриель, - всякий человек с благородной душой испытывает то, что испытывали и вы, когда проходит опьянение славой и он остается наедине с теми врожденными добрыми побуждениями, которые вложены в его душу Создателем.
– Это только подтверждает, дитя мое, что ты лучше меня, так как эти врожденные благородные побуждения никогда тебе не изменяли. Но расскажи нам, как ты вырвался из лап бешеных дикарей, уже успевших тебя распять?
При этом вопросе старого солдата
– Если ты не должен или не можешь мне на это отвечать, то считай, голубчик, что я ничего не спрашивал...
– У меня нет тайн от вас или от моего брата, - отвечал изменившимся голосом миссионер.
– Но мне трудно будет объяснить вам то, чего я сам не понимаю...
– То есть как это?
– удивился Агриколь.
– Несомненно, я был игрушкой обмана чувств, - сказал Габриель, краснея.
– В ту торжественную минуту, когда я с покорностью ожидал смерти... вероятно, мой ослабевший ум был введен в заблуждение призраком... Иначе мне, конечно, было бы ясно то, что и теперь осталось непонятным... Я, конечно, узнал бы, кто была эта странная женщина...
Дагобер с изумлением прислушивался к словам Габриеля. Для него тоже осталась совершенно необъяснимой та неожиданная помощь, благодаря которой он и сироты спаслись из тюрьмы в Лейпциге.
– О какой женщине говоришь ты?
– спросил кузнец.
– О той, которая меня спасла.
– Тебя освободила из рук дикарей женщина?
– спросил Дагобер.
– Да, - отвечал задумчиво Габриель, - прекрасная молодая женщина...
– Кто же она была?
– спросил Агриколь.
– Не знаю... Когда я спросил, кто она, она мне отвечала: "_Я сестра всех скорбящих_".
– Но откуда же она явилась? куда направилась?
– спрашивал живо заинтересованный Дагобер.
– "_Я иду туда, где страдают_", отвечала она мне, - продолжал Габриель, - и направилась к северу Америки, к тем печальным местам, где вечная зима и бесконечные ночи...
– Такие же, как в Сибири!
– задумчиво отвечал старый солдат.
– Но каким образом она пришла к тебе на помощь?
– допрашивал Агриколь миссионера, все глубже и глубже погружавшегося в свои думы.
Только что Габриель хотел ответить, как в дверь тихонько постучали. Этот стук возродил опасения кузнеца, вылетевшие у него из головы при виде возвратившегося приемного брата.
– Агриколь, мне надо срочно поговорить с тобой, - сказал за дверьми тихий голос, в котором Агриколь узнал голос Горбуньи. Он отворил дверь.
Молодая девушка не вошла в комнату, а напротив - углубилась на несколько шагов назад в темный коридор и взволнованно заговорила:
– Бог с тобой, Агриколь: ведь уже с час как рассвело, а ты все еще не ушел... Какая неосторожность! Я стояла внизу на улице... До сих пор ничего подозрительного не заметно... но могут всякую минуту прийти арестовать тебя... умоляю тебя: поторопись... Иди скорей к госпоже де Кардовилль... нельзя терять ни минуты...
– Если бы не Габриель, я давно бы ушел. Но я не мог устоять против желания провести с ним несколько минут!
– Габриель здесь?
–
Мы уже упоминали, что она росла вместе с ним и Агриколем.
– Да, - отвечал кузнец, - он здесь со мной и с отцом уже целых полчаса.
– Как я буду рада повидать его!
– сказала Горбунья.
– Он, наверно, пришел тогда, когда я заходила к твоей матери спросить, не нужна ли помощь девушкам. Но они еще спят, бедняжки, так сильно, очевидно, утомились. Госпожа Франсуаза дала мне письмо твоему отцу... она только что его получила...
– Спасибо, голубушка!
– Ну, а теперь, раз ты побыл уже с Габриелем, не мешкай, уходи... Подумай, какой будет удар для твоего отца, если тебя арестуют в его присутствии...
– Ты права... нужно спешить... Я невольно забыл свои опасения в обществе отца и брата!
– Отправляйся скорее... Быть может, если госпожа де Кардовилль согласится тебе помочь, часа через два ты совершенно спокойно вернешься к своим!
– Верно. Я спущусь через несколько секунд.
– А я пойду покараулю внизу... и если что замечу, то мигом прибегу тебя предупредить. Только не мешкай...
– Будь спокойна!
Горбунья быстро сбежала с лестницы и пошла к воротам, чтобы посмотреть, что делается на улице, а Агриколь вернулся в свою комнату.
– Отец, вот вам письмо; матушка только что его получила, она просит вас его прочесть.
– Ну, так прочти за меня, сынок!
Агриколь прочел следующее:
"Милостивая государыня!
Я получил извещение, что вашему супругу поручено генералом Симоном весьма важное дело. Будьте любезны передайте ему, как только он приедет в Париж, что я прошу его без промедления явиться в мою контору в Шартре. Мне поручено передать ему _и_ только ему _лично_ важные для генерала Симона документы.
Дюрон, нотариус в Шартре".
Дагобер с изумлением посмотрел на сына и сказал:
– Но кто же мог предупредить этого господина о моем возвращении в Париж?
– А может быть, это тот самый нотариус, которому вы посылали бумаги и чей адрес вы потеряли?
– Нет, я хорошо помню, что его звали не Дюран... да и, кроме того, он нотариус в Париже, а не в Шартре... Но, с другой стороны, раз у него имеются важные бумаги, которые он должен вручить мне лично...
– продолжал размышлять старый воин.
– ...то, конечно, вы должны, не теряя времени, к нему ехать, - сказал Агриколь, почти радуясь двухдневной разлуке с отцом, во время которой его собственное положение как-нибудь определится.
– Дельный совет, сынок!
– А это разве расстраивает ваши планы?
– спросил Габриель.
– Немножко! Я рассчитывал этот денек провести с вами, детки... но что делать... долг прежде всего. Раз уж я из Сибири сюда добрался, так съездить из Парижа в Шартр - пустяки, когда речь идет о важных делах. Через двое суток я вернусь. Но все-таки это странно. Вот уж, черт меня возьми, не думал я, что мне придется покинуть вас сегодня же ради поездки в Шартр! К счастью, Роза и Бланш останутся у жены, и их ангел Габриель, как они его зовут, будет также с ними.