Агасфер (Вечный Жид) (том 2)
Шрифт:
И, говоря это, матрона концом половника, служившего ей вместо скипетра, указала на малюток обоего пола, сидевших у стола и чинно занятых чисткой картофеля и зелени.
– Да что у нас сегодня Валтасаров пир, госпожа Бертран?
– спросил, смеясь, Агриколь.
– Верно, верно, мой милый, пир, как всегда! Сегодня у нас будет овощной суп, жаркое с картофелем, салат, фрукты, сыр, а по случаю праздника матушка Дениза из бельевой печет еще сладкие пироги с вареньем. Теперь она уж в печку их посадила.
– Знаете, госпожа Бертран, мне,
– весело заметил Агриколь, а затем любезно прибавил: - Впрочем, нельзя не заметить, что так всегда, когда наступает ваша очередь готовить!
– Ну, ладно, ладно, насмешник эдакий!
– засмеялась дежурная кухарка.
– Какая поразительная разница между здешним столом и недостаточной, нездоровой пищей рабочих у нас, на моей родине!
– заметила Анжель, продолжая прогулку с Агриколем.
– Да, здесь за 25 су в день мы едим лучше, чем за 3 франка в Париже!
– Это просто невероятно, господин Агриколь! Как же это достигается?
– А это все благодаря волшебной палочке господина Гарди! Я вам сейчас все объясню.
– Ах! как мне хочется поскорее увидать господина Гарди.
– Скоро увидите. Может быть, даже сегодня. Его ждут с минуты на минуту. Но вот и столовая. Вы здесь не бывали, потому что ваша семья, как и многие другие, предпочитает получать обед на дом... Посмотрите, какая прекрасная комната... и веселая: вид прямо в сад и на фонтан!
В самом деле, это был громадный зал, построенный в виде галереи, свет в которую проникал через десять окон, выходивших в сад. Столы, покрытые блестящей клеенкой, стояли вдоль стен, так что зимой помещение служило по вечерам после работы местом собрания тех рабочих, которые, не желая сидеть в одиночестве или с семьей, проводили вечера вместе. Тогда в этом огромном зале, отапливаемом калорифером, ярко освещенном газом, одни читали, другие играли в карты, третьи разговаривали или занимались мелкими работами.
– Этот зал покажется вам еще лучше, - сказал кузнец молодой девушке, когда вы узнаете, что по четвергам и воскресеньям здесь устраиваются танцы, а по вторникам и субботам - концерты!
– В самом деле?
– Конечно!
– с гордостью отвечал Агриколь.
– Среди нас есть хорошие музыканты, которые играют на танцах, а кроме того, два раза в неделю мы поем в хоре: мужчины, женщины и дети (*25). К несчастью, на этой неделе на фабрике были маленькие беспорядки, помешавшие нашим концертам.
– Вероятно, это выходит превосходно. Столько голосов!
– Очень хорошо, уверяю вас! Господин Гарди особенно поощряет это занятие, считая благотворным его действие на ум, сердце и нравы! Зимою он пригласил за свой счет двух учеников знаменитого господина Вилема, и с тех пор наша школа добилась значительных успехов. Вы не поверите, какое впечатление производит хорошо спевшийся хор из двухсот человек, исполняющий какой-нибудь гимн труду или свободе!.. Вот вы сами услышите... это нечто величественное и возвышающее душу... братское единство
– Верю, верю! Какое счастье жить здесь! И работа, чередующаяся с отдыхом, станет источником удовольствия!
– Увы! и здесь есть страдания и слезы, - грустно заметил Агриколь. Видите, вон там маленькое здание совсем в стороне?
– Вижу. Что же это такое?
– Это наша больница. Правда, благодаря здоровому образу жизни она никогда не бывает переполнена. Ежегодные взносы позволяют нам держать хорошего врача, а касса взаимопомощи выдает за время болезни две трети заработка.
– Как хорошо устроено! А что там за здание по другую сторону лужайки?
– Это прачечная с проточной горячей и холодной водой, а там дальше сушильня, конюшни и амбары: на фабрике есть ведь и лошади.
– Но когда же, господин Агриколь, откроете вы мне тайну этих чудес?
– Вы все это поймете в течение десяти минут.
Но любопытство Анжели Нельзя были тотчас же удовлетворить. Девушка стояла с Агриколем в саду у решетки со стороны большой аллеи, отделявшей мастерские от общежития. Порыв ветра внезапно донес откуда-то звуки труб и военной музыки. Послышался галоп двух быстро приближавшихся лошадей. Вскоре показались два всадника: один на прекрасной вороной лошади с длинным развевавшимся хвостом, в высоких сапогах со шпорами и - как при Империи - в белых лосинах. Голубой мундир сиял золотым шитьем, большая красная лента ордена Почетного легиона красовалась на правом эполете с четырьмя серебряными звездочками, а белые перья на шитой золотом шляпе означали, что всадник носил звание французского маршала. Трудно представить себе человека с более воинственной и рыцарской осанкой, способного столь гордо сидеть на боевом, коне.
Поравнявшись с Агриколем и Анжель, маршал Симон, так как это был он, разом остановил коня, ловко соскочил и бросил шитые золотом поводья ливрейному лакею, сопровождавшему его.
– Где прикажете ждать, господин герцог?
– спросил стремянный.
– В конце аллеи, - сказал маршал и, сняв почтительно шляпу, живо пошел навстречу к кому-то, кого молодые люди еще не могли увидеть.
Это был старик с умным и энергичным лицом, вышедший из-за поворота аллеи. Он носил чистую рабочую блузу, поверх длинных седых волос надета была суконная фуражка; заложив руки в карманы, он спокойно покуривал старую пенковую трубку.
– Здравствуйте, милый батюшка, - почтительно сказал маршал, крепко обнимая старого рабочего, который нежна поцеловал сына и затем, увидав, что тот держит шляпу в руках, сказал, улыбаясь:
– Надевай шляпу, мальчик... Ишь, какой ты нарядный!
– Я был здесь поблизости... на смотру... и воспользовался случаем повидать вас.
– А, значит, девочек я сегодня не увижу? Они не приедут поцеловать меня, как всегда в воскресенье?
– Нет, батюшка... они приедут попозже в коляске с Дагобером.