Агасфер (Вечный Жид) (том 2)
Шрифт:
– А вы его знаете?
– Я его никогда не видел...
– В чем же вы его упрекаете?.. Как осмеливаетесь вы говорить, что он мне изменил?
– Позвольте... два слова!
– сказал Роден с волнением, которое он, казалось, насилу сдерживал.
– Как вы думаете: честный человек, видя, что другого честного человека готов задушить злодей, должен или не должен крикнуть: берегись... душат?
– Конечно... но какое отношение...
– По-моему, иногда предательство столь же преступно, как и убийство... Поэтому я и решился стать между палачом и его жертвой...
–
– все с большим и большим удивлением переспрашивал господин Гарди.
– Почерк господина де Блессак вам, конечно, знаком?
– спросил Роден.
– Да!
– Тогда прочтите это...
И Роден подал господину Гарди письмо, вынув его из кармана.
В эту минуту фабрикант в первый раз взглянул на своего друга... и невольно отступил на шаг, пораженный смертельной бледностью этого человека, который, не обладая обычным для изменников наглым бесстыдством, вынужден был молчать.
– Марсель!
– с ужасом воскликнул господин Гарди, лицо которого исказилось от неожиданного удара.
– Марсель!.. как вы бледны!.. отчего вы не отвечаете!..
– Марсель!.. так это вы господин де Блессак?
– притворяясь огорченным и удивленным, промолвил Роден.
– Ах... если бы я знал...
– Да разве вы не слышите, Марсель, что говорит этот человек? воскликнул фабрикант.
– Он утверждает, что вы мне подло изменили...
И он схватил руку друга. Рука была холодна как лед.
– О Боже! Он молчит... он не отвечает ни слова!
– и господин Гарди в ужасе отступил.
– Раз я нахожусь в присутствии господина де Блессак, - сказал Роден, то я принужден спросить его, осмелится ли он отрицать, что несколько раз писал в Париж, на улицу Милье-дез-Урсен, на имя господина Родена?
Господин де Блессак молчал.
Господин Гарди, не веря собственным ушам, судорожно развернул поданное ему Роденом письмо... и прочитал несколько строк, прерывая чтение восклицаниями горестного изумления. Ему не нужно было читать письмо до конца, чтобы убедиться в ужасном предательстве своего друга. Господин Гарди пошатнулся... При этом страшном открытии, заглянув в эту бездну низости и подлости, он почувствовал, как закружилась его голова, и он едва устоял на ногах. Проклятое письмо выпало из его дрожащих рук. Но вскоре гнев, презрение и негодование вернули ему силы, и он бросился, побледневший и страшный, на господина де Блессак.
– Негодяй!!!
– воскликнул он, уже занеся для удара руку, но, опомнившись вовремя, с ужасающим спокойствием промолвил: - Нет... это значило бы замарать свою руку!..
– И, обернувшись к Родену, он прибавил: Не коснуться щеки предателя должна моя рука... а пожать благородную руку, решившуюся мужественно сорвать маску с изменника и подлеца...
Растерявшись от стыда, господин де Блессак пробормотал:
– Я... готов дать вам удовлетворение... я...
Он не смог закончить. За дверьми послышались голоса, и в комнату вбежала, отстраняя удерживавшего ее слугу, пожилая женщина, взволнованно повторяя:
– Я говорю вам, что мне необходимо видеть вашего господина немедленно...
Услыхав
– Госпожа Дюпарк! вы здесь? что случилось?
– Ах! страшное несчастье...
– Маргарита?
– раздирающим голосом воскликнул Гарди.
– Она уехала.
– Уехала?
– повторил Гарди, пораженный как громом.
– Маргарита?.. уехала?..
– Все открыто... Ее мать увезла ее третьего дня!
– слабым голосом отвечала несчастная женщина.
– Маргарита уехала!.. Неправда!.. меня обманывают!..
– воскликнул господин Гарди.
– И, ничего не слушая, он бросился, как помешанный, из дома, вскочив в карету, которая ждала господина де Блессак, и крикнул кучеру:
– В Париж! во весь опор!
В ту минуту, когда карета стрелой помчалась к Парижу, сильный порыв ветра донес звуки боевой песни, с которой _волки_ поспешно шли к фабрике.
5. НАПАДЕНИЕ
Когда господин Гарди исчез, Роден, не ожидавший такого поспешного отъезда, медленно направился к фиакру. Но вдруг он остановился и вздрогнул от радостного изумления, увидав маршала Симона, идущего с отцом к одному из флигелей дома. Их что-то задержало, и отец с сыном еще не успели до сих пор ни о чем переговорить.
– Прекрасно!
– сказал Роден.
– Одно другого лучше! Только бы удалось моему человеку найти и уговорить малютку Пышную Розу.
И он торопливо подошел к экипажу. В это время приближающиеся звуки боевой песни _волков_ достигли ушей иезуита; поставив ногу на подножку экипажа, Роден с минуту прислушивался к этому пока еще отдаленному шуму, а затем пробормотал, усаживаясь в карете:
– Достойный Жозюэ Ван-Даэль с острова Явы не подозревает в эту минуту, как поднимаются в цене долговые расписки барона Трипо.
Фиакр двинулся к предместью.
Несколько рабочих хотели посоветоваться с дядюшкой Симоном, прежде чем идти в Париж с ответом на сделанные им некоторыми тайными обществами предложения. Это совещание и задержало беседу отца с сыном. Старый рабочий, помощник начальника мастерских на фабрике, занимал в одном из флигелей общежития две прекрасных, светлых комнаты на первом этаже. Под окнами на сорока туазах был разбит небольшой садик, за которым старик ухаживал с особой любовью. Из комнат в сад выходила стеклянная дверь; она была открыта и позволяла теплым лучам мартовского солнца проникать в скромную комнату, куда вошли рабочий в блузе и маршал Франции в полной парадной форме.
Маршал, войдя в комнату, тотчас же схватил своего отца за руки и заговорил настолько взволнованным голосом, что старик вздрогнул:
– Батюшка, я очень несчастен!
На благородном лице маршала выразилась глубокая, сдерживаемая до этой минуты печаль.
– Ты?.. ты несчастен?
– с беспокойством переспросил дядя Симон.
– Я все вам расскажу, батюшка!
– отвечал изменившимся голосом маршал. Мне необходим совет такого прямого, непреклонно честного человека, как вы.