Агасфер (Вечный Жид) (том 3)
Шрифт:
При этих словах Голыш рассмеялся таким смехом, что его слушатели, взволнованные этой сценой, оцепенели от ужаса.
– Вот что, братец, - холодно заметил Морок.
– Я тебе советовал бы послушаться меня и...
– Спасибо... я знаю, каковы твои советы... и вместо того, чтобы тебя слушать... я лучше поговорю с моей бедной Сефизой... Прежде чем отправиться к червям, я лучше... скажу ей, что у меня на сердце...
– Жак!.. молчи... ты не знаешь, какое страдание доставляешь мне... говорила Сефиза.
– Уверяю тебя, что ты не умрешь...
– Ну, тогда, храбрая Сефиза... спасеньем я буду обязан только тебе... серьезным и прочувственным
– Да... когда я пришел в себя и увидал тебя в такой нищенской одежде, мне стало вдруг так отрадно на душе, и знаешь почему?.. Потому что я сказал себе: бедная девушка!.. она мужественно сдержала слово... она предпочла труд, страдания и лишения - возможности получить от другого любовника все то, что ей нужно... все то, что давал ей я, пока был в силах... И эта мысль меня оживила и подкрепила... Мне нужно было это... необходимо... нужно... потому что я горел... я горю и теперь...
– прибавил он, сжимая от боли кулаки.
– Ну, наконец, настала минута счастья, мне это помогло... Спасибо, дорогая... мужественная Сефиза... Да, ты, добра и мужественна... и ты честно поступила... Видишь, я никого, кроме тебя, никогда не любил... И если среди всей этой грязи... этого отупляющего разврата... у меня являлась... светлая мысль... сожаление о том, что я не был хорошим человеком... эта мысль соединялась всегда с воспоминанием о тебе... Спасибо, моя верная подруга...
– и Жак протянул Сефизе холодеющую руку, причем его сухие, воспаленные глаза подернулись слезою.
– Спасибо... если я умру... я умру довольный... если останусь жив... я буду жить счастливый... Дай твою руку... храбрая Сефиза... ты поступила как честное, благородное создание...
Вместо того чтобы пожать руку Жака, коленопреклоненная девушка опустила голову и не смела даже поднять глаз на своего возлюбленного.
– Ты мне не отвечаешь?
– сказал он, наклоняясь к девушке.
– Ты не даешь мне руки?.. Отчего?..
Несчастная отвечала только заглушенными рыданиями... Казалось, она была раздавлена бременем стыда, ее поза была смиренна и полна мольбы: она касалась лбом ног Жака.
Голыш, удивленный этим молчанием и поступками Сефизы, смотрел на Королеву Вакханок с возрастающим изумлением. Затем, с изменившимся лицом и дрожащими губами он прошептал, задыхаясь:
– Сефиза!.. я тебя знаю... Ты не берешь моей руки... значит...
У него не хватило голоса, и он глухо проговорил несколько мгновений спустя:
– Когда шесть недель тому назад меня повели в тюрьму, ты... мне сказала: "Жак! клянусь жизнью, что я буду жить честно, чего бы мне это ни стоило... я буду работать... терпеть нужду!.." Ну... теперь... я знаю, что ты никогда не лжешь... скажи мне... что ты сдержала слово... и я тебе поверю...
Сефиза отвечала только рыданиями, прижимая колени Жака к своей вздымающейся груди.
Странное противоречие... но встречающееся чаще чем думают... Этот отупевший от вина и разврата человек... человек, предававшийся всяким излишествам, следуя пагубным внушениям Морока, живший со времени выхода из тюрьмы среди постоянных оргий, почувствовал страшный, чудовищный удар, узнав по молчаливому признанию Сефизы о неверности этой девушки, любимой им, несмотря на ее первое падение, которого она, впрочем, от него не скрывала. Первое движение Голыша было ужасно; несмотря на слабость, он вскочил на ноги, схватил нож и, прежде чем могли ему помешать, замахнулся им на Сефизу. Но в ту минуту, когда он хотел нанести
При крике Нини-Мельницы, который хотя поздно, но все-таки бросился, чтобы отнять нож, Сефиза подняла голову. Отчаяние Жака разрывало ей сердце; она вскочила, бросилась ему на шею, несмотря на его сопротивление и, заливаясь слезами, воскликнула:
– Жак! Боже! О! Если бы ты знал!.. если бы ты знал!.. Послушай... не обвиняй меня, не выслушав... Я все тебе скажу... клянусь, не солгу... Этот человек (и она указала на Морока) не осмелится отрицать... он пришел... он сказал мне: "Имейте настолько мужества, чтобы..."
– Я тебя не упрекаю... я не имею на это права... Оставь меня умереть спокойно... это мое единственное желание...
– прервал ее Жак слабым голосом, отстраняя от себя; затем он прибавил с горькой улыбкой: - К счастью... мои счеты сведены... я знал... что делаю... когда... делал вызов... дуэль на водке.
– Нет... ты не умрешь... ты меня выслушаешь, - воскликнула Сефиза в безумном порыве.
– Ты выслушаешь меня... и все они также... Вы увидите, виновата ли я... Не правда ли, господа, вы увидите, заслуживаю ли я жалости, вы заступитесь за меня перед Жаком?.. Потому что если я вынуждена была продаться, то под влиянием нужды и безработицы... не для роскоши... вы видите мои лохмотья... но чтобы достать хлеб и кров моей бедной, больной и умиравшей сестре, еще более жалкой, чем я... Есть из-за чего меня пожалеть... так как говорят, что продаются ради удовольствия! воскликнула несчастная с ужасным взрывом хохота.
Затем с дрожью отвращения она прибавила почти шепотом:
– О! Если бы ты знал, Жак... как это отвратительно, какой это постыдный торг... Словом, я решилась убить себя, чтобы только не прибегать к этому вторично... и я бы уже убила себя, если бы мне не сказали, что ты здесь...
Затем, увидя, что Жак ей не отвечает, а только печально качает головой, все более слабея, Сефиза всплеснула руками и начала умоляющим тоном.
– Жак, сжалься! Одно слово... прощения!
– Господа, пожалуйста, удалите эту женщину!
– воскликнул Морок.
– Ее вид слишком тяжел для моего друга.
– Послушайте, голубушка, будьте благоразумны!
– заговорили некоторые из присутствующих, глубоко взволнованные сценой.
– Оставьте его... подите сюда... Ему не угрожает никакой опасности... успокойтесь...
– Ах, господа!
– молила несчастная, заливаясь слезами и ломая руки. Выслушайте меня... дайте мне вам сказать... я сделаю все, что хотите... я уйду... только помогите ему... пошлите за врачом... не дайте ему умереть так... Посмотрите!.. Боже!.. какие судороги... он страшно страдает...
– Она права! надо послать за доктором!
– сказал кто-то.
– Где его найти... они так заняты теперь...
– отвечал другой.
– А знаете, что лучше всего сделать?
– предложил третий.
– Больница напротив, перенесем беднягу туда... там ему окажут первую помощь... Одна из досок стола послужит носилками, а скатерть - простыней...
– Да, да, верно, - поддержали его несколько голосов.
– Перенесем его туда... пойдемте...
Жак, отравленный алкоголем, потрясенный встречей с Сефизой, испытывал нервный припадок. Несчастный был в агонии. Его пришлось привязать к доске, служившей носилками; два человека подняли их, а Сефиза выпросила как милостыню разрешения проводить Жака до больницы.