Агдика
Шрифт:
– Максим асахтакук [13] , надо говорить, – захохотала девушка.
– Зачем?
– Чтобы я тебя понимала.
– А разве ты по-русски не понимаешь?
– Понимаю.
– Так зачем же тогда по-вашему?
– Мне по-нашему приятнее, у нас говор, как море. Скажи мне: «Асхудгим амгихси» [14] .
Максим повторил незнакомые звуки, чуть не сломав язык.
– А что это значит?
– Ты сказал, что я
13
Меня зовут Максим – алеут.
14
Ты красивая девушка – алеут.
– Когда? – покраснел парень.
– Да только то, это по-нашему, по-алеутски.
– Значит, так и есть, – стряхнув с себя робость, кивнул головой Максим.
– Канан гудахтахт? [15] – снова спросила девушка.
– Смеешься? – нахмурился Титов-младший.
– Сколько тебе лет, спрашиваю?
– Мне осмнадцать, – ответил парень, – а тебе?
– И мне столько же.
– А что не замужем, красавица? – вдруг осмелел Максим.
– Приданого нет, кому я без приданого нужна? – вдруг неожиданно серьезно ответила Агдика.
15
Сколько тебе лет – алеут.
– У Матрены Ивановны попроси, чай, не чужая.
– Ничего у нее просить не буду, амайкнал [16] .
– Переведи.
– Плохая она!
– Почему? Она щедрая, смотри, сколько на церковь дает.
– Душа у нее чернее черного, вот и дает, думает купить себе прощение, не получится!
– Что ты такое говоришь, Агдика!
– Знаю, что говорю.
– Можешь рассказать?
– Зачем тебе?
– Ну я же сказал, что ты красивая, я должен знать, кто обидел красивую девушку.
16
Плохой – алеут.
– Когда отец умер, в доме она стала хозяйкой.
– Так что же с того? Она законная жена Василия Яковлевича, он наследовал брату!
– А я – дочь Степана Яковлевича!
– Обожди! Ты же – алеутка?
– Да, мой отец был тоён [17] на острове Атту, когда пришли касакас [18] .
– Кто такие касакас?
– Русские.
– Они обижали ваших?
– Да, давно, их было много, наших мало. Им нужны были меха и женщины. И тогда наш Бог сказал: «Дайте им то, что просят. Подчинитесь касакас и они пощадят алеутов. С пор наши знают, касака всегда прав, ему надо служить, у него порох и ружья, против них стрелы и копья не сладят».
17
Вождь
18
Русские – мн. число, ед. число – касака.
Максиму стало не по себе, он представил, как промысловики, вооружившись ружьями и копьями, убивают алеутов, отбирают шкуры пушных зверей и женщин для утехи. Нет, он не мог даже предположить, что богобоязненные мореходы могут так себя вести.
– И Степан Черепанов убивал ваших?
– Нет, отец не убивал, он давал железные копья за шкуры, бусы давал, серьги.
– Почему ты называешь его отцом, ведь твой отец – вождь?
– У меня два отца.
– Так не бывает.
– У нас бывает.
– Не верю, – покачал головой Максим, – это против Бога.
– Там на островах свои Боги. Они разрешили.
– Что разрешили?
– Дать касакас шкуры и женщин.
– Зачем?
– Чтобы касакас не убивал алеутов.
– Знаешь, Агдика, я совсем запутался, скажи мне еще раз, кто твой настоящий отец?
– У меня два отца, когда Степан Черепанов приехал к нам на остров Атту, отец дал ему в жены мою мать, когда он уехал, родилась я. Поэтому у меня два отца.
– Ах вот оно что, – растерянно произнес Максим, – а Степан Яковлевич знал, что ты – его дочь?
– Знал, конечно, он приехал снова, когда мне было пять лет, и мой отец сказал: «Это твой второй отец, ты должна почитать его, как меня».
– Скажи, Агдика, а почему тогда ты тут, в Тотьме?
– Отец был храбрый, он пошел на медведя и убил его. Но медведь тоже был храбрый и ранил когтями отца. Он не мог идти дальше, ждал помощь, ел медведя. Когда люди нашли его, он был уже мертв. Когда снова приехал Степан Черепанов, моя мать просила его забрать свою дочь с собой.
– И он увез тебя в Тотьму?
– Сначала на Камчатку, потом в Китай, а потом сюда, долго ехали, полгода, может быть, и больше, я не помню, мне было десять лет.
– Подожди, Степан Черепанов уехал из Тотьмы в 1768 году, а вернулся в 1773. Все эти годы он ловил зверя на островах и жил рядом с вами?
– Он уезжал на дальние острова и возвращался много раз на Атту.
– И когда он приезжал, твоя мать снова была его женой?
– А как же еще? Так велели Боги.
– Ты – православная, крестилась?
– Крестилась, но я не понимаю вашей веры, ваш Бог мне чужой.
– Ты не должна так говорить.
– А как мне говорить? Я просила его помочь, когда умер отец.
– Которого медведь задрал?
– Нет, который Степан Черепанов. Но ваш Бог не услышал меня и теперь я во власти Матрены Ивановны. Я прислуга у нее, у меня нет ничего, хотя отец говорил, чтобы его брат кормил меня, одевал, а как придет время замуж – дал бы приданое. У нас девушки рано выходят замуж, моя мать в это время имела уже троих детей, а я все еще в девках.
Конец ознакомительного фрагмента.