Агент абвера.

Коллектив авторов

Капитан Фиш ушел. Николай Константинович чувствовал неодолимую усталость. Ломило спину, поясницу, побаливала голова. Хотелось лечь и уснуть, но надо было дождаться Спасова, познакомиться с ним. Как-никак, а жить придется рядом. Что он за человек?

Никулин понимал, что на переправочном пункте он получает возможность хорошо изучить агентов, которые готовятся к переходу через линию фронта. Для контрразведчика это уже немало. Создавались благоприятные условия для выполнения второй части задания Быстрова: собирать сведения о немецких шпионах, склонять колеблющихся к явке с повинной. Никулин надеялся установить из

Сиверского связь с генералом Быстровым, регулярно сообщать ему о заброске немецких разведчиков в тыл советских войск.

Начинать работу следовало со знакомства с теми лицами, которые будут его постоянно окружать. В первую очередь хотелось сблизиться со Спасовым. Может быть, удастся как-то использовать его. Николай Константино­вич понимал, что старшиной переправочного пункта немцы не назначат непроверенного человека. По-видимому, Спасов предан фашистам, они ему верят. Что ж, тем более надо с ним сойтись и перехитрить его.

Никулин, не раздеваясь, прилег на кровать поверх одеяла. Он хотел просто полежать, дать покой натруженным мышцам и перебрать в памяти события последних суток, однако незаметно для себя крепко уснул. Проснулся, почувствовав, что с ноги стаскивают сапог. Осторожно приоткрыв глаз, Николай Константинович увидел рослого светловолосого парня. Тот низко пригнулся над кроватью и осторожно, стараясь не разбудить спящего, тянул за каблук. Никулин отдернул ногу.

— В чем дело? — недовольным тоном спросил он.

— А, проснулся все-таки! — Парень дружески улыбнулся. — Не волнуйся, я не вор, не жулик. Пришел домой — вижу лежишь на койке, ноги свесил и храпишь, что твой трактор на пахоте. Видать, крепко умаялся. Зачем, думаю, мучиться человеку? Дай хоть сапоги сниму. Пусть отдохнет. А вот, видишь, разбудил.

— Ничего. Не беспокойтесь.

— Ну, давай знакомиться, коль свела вместе судьба наша военная. Я — Спасов. А тебя как звать-величать?

— Никулин, Николай Константинович. Рад познакомиться. Мне о вас говорил капитан Фиш.

— Все мы здесь рады знакомству друг с другом, — не то с иронией, не то серьезно ответил Спасов. — Только брось “выкать”. Я привык на “ты”. Тем более, что неизвестно, кто из нас по чинам старше, кто младше.

— А я на особое положение и не претендую. Это ты как-никак начальство. Раз приказываешь — подчиняюсь, — улыбнулся Николай Константинович.

— Хочешь подчиняться — подчиняйся. Только в начальство не лезу, — в тон Никулину ответил Спасов и захлопотал, как гостеприимный хозяин: — Ты как настроен, Николай Константинович, спать или ужинать? Давай перекусим чем бог послал. А завтра уж тебя оформим на полное котловое и вещевое довольствие, как в Красной Армии говорили.

— Перекусить не откажусь.

— Вот и порядок.

Спасов открыл буфет, достал бутылку самогону, хлеб, закуску и пригласил Николая Константиновича к столу. После первой чарки завязался разговор.

— Оттуда пришел? — спросил Спасов.

— Угу.

— Ну и как там? Наступление готовят? Ударят скоро?

— Похоже на то. Силы подтягивают.

— Гм… Конечно, посмотрим. Поживем — увидим.

— Давно здесь? — в свою очередь поинтересовался Никулин.

— Порядком. А что?

— Просто так спросил.

Они просидели весь вечер за столом, говорили о том о сем, прощупывали друг друга. Каждый хотел узнать о собеседнике побольше

и в то же время не рассказывать о себе. Разговор явно не клеился.

Наконец Спасов встал из-за стола и зевнул:

— Ну, ладно, спать пора. Хватит в прятки играть, словно дети малые. Еще обнюхаемся, придет время. Побережем наши нервы. Ложись, что ли, Николай Констан­тинович, или как там тебя?

…Прошло два дня. Никто не интересовался Никулиным, никто его не тревожил. Спасов днем отсутствовал. Он появлялся лишь к вечеру и начинал вспоминать свою довоенную жизнь. Трудно было понять — тосковал ли он по прошлому, желал ли вернуть то, что минуло, или был доволен, что все переменилось. Никулин больше молчал, слушал. “Обнюхивание” шло медленно.

На третий день Николая Константиновича вызвали к начальнику переправочного пункта. В кабинете капитана Фиша его встретил подполковник Рудольф.

— С благополучным возвращением, господин Нику­лин, — приветливо произнес Рудольф. — Рад вас видеть в добром здравии и, надеюсь, прекрасном настроении.

Николай Константинович заметил, что Рудольф повышен в чине.

— Рад и я, господин подполковник. Разрешите и мне поздравить вас с новым званием. — И Никулин первым протянул Рудольфу руку.

Брови подполковника изумленно взметнулись. Рудольф не ожидал такого поступка. Он помнил Никулина по Гуцаловскому лагерю и Валкской разведшколе как человека скромного, умеющего соблюдать такт в обращении с начальством. А тут такая фамильярность… Как будто они равны — этот безвестный Никулин и он, барон фон Ризе! После секундного колебания Рудольф все же коснулся пальцами ладони Николая Константиновича. Что поделаешь, этот русский добился большого успеха, с ним придется работать, и надо его расположить к себе. Стараясь показать, что ему приятна встреча с Никулиным, Рудольф предложил агенту сесть рядом с собой. Предстояла длительная беседа.

Когда Никулин уселся, Рудольф достал портсигар, протянул ему.

— Благодарю вас. — Николай Константинович взял сигарету.

Рудольф щелкнул никелированной зажигалкой, оба прикурили.

— Я рад, что вы выполнили задание, — продолжал Рудольф, — и хочу поздравить вас с успехом. Расскажите во всех подробностях, что и как вы делали в тылу русских. Ваш опыт мы широко используем при подготовке других разведчиков.

Никулин понимал, что интерес Рудольфа вызван совсем иными причинами. Немцы хотели сверить его показания, чтобы уличить в неточности. Присутствовавший при беседе капитан Фиш снова принялся записывать рас­сказ Никулина, делал пометки в блокноте и Рудольф. Его интересовали мельчайшие подробности: через какие деревни проходил, сколько домов на главной улице уцелело, сколько разрушено, сожжено…

Беседа сразу же приняла характер придирчивого допроса. Рудольф задавал самые неожиданные вопросы. Отвечая на них, Николай Константинович в который раз поминал добром генерала Быстрова, который настойчиво предупреждал его, что немцы хорошо знают местность и ее нужно тщательно изучить.

— У вас хорошая память, — одобрительно проговорил Рудольф. — Вы, господин Никулин, обратили внимание на такие детали, о которых мы и не упоминали в Валкской разведшколе. — И, не переводя дыхания, неожиданно резко спросил: — Где вы получили профессиональную подготовку разведчика, Никулин? Вы кадровый разведчик, не так ли?