Агент ФБР в Кремле. Успех операции «Соло»
Шрифт:
Все замолчали, в замешательстве от происшедшей перебранки. К концу переговоров Советам не удалось выжать из китайцев даже согласия продолжить консультации. Суслов охарактеризовал Моррису эту встречу как «ужасную».
Советы все-таки сумели уговорить китайцев принять Косыгина в Пекине после его визита в Северный Вьетнам и Северную Корею в феврале 1965 года. Выдержки из других документов свидетельствовали, что с точки зрения перспектив для СССР пекинская встреча с Мао и другими китайскими руководителями была даже более «ужасной», чем встреча в Москве.
Согласно одному из документов, «Мао Цзэдун поставил сближение между Коммунистической
Советский эксперт, составлявший документ, выдержки из которого здесь цитируются, добавляет: «Вьетнам служит самым наглядным примером. Китайцы отказываются от сотрудничества. Мао сказал: «Народ Северного Вьетнама прекрасно делает, что сражается без нас». Касаясь американских бомбардировок Вьетнама, Мао сказал: «Это проявление тупости американцев. Их бомбардировки приводят лишь к незначительным людским потерям. Нет ничего страшного, если погибнет немного людей».
В выдержках из этого документа, которые Ева завернула в пленку и закрепила на талии перед отлетом из Москвы 25 апреля 1965 года, содержались и более шокирующие данные, представленные своему руководству лучшими советскими аналитиками: «Китайцы не поощряют транзитные перевозки во Вьетнам по суше. (Моррис считал, что лингвист, переводивший документ на английский, скорее имел в виду «препятствуют» или «блокируют», чем «не поощряют»; Советы уже сообщили ему, что китайцы отказались разрешить советским самолетам полеты во Вьетнам над своей территорией.) Они хотят раздуть конфликт и ухудшить как военное, так и экономическое положение Вьетнама. Они хотят втянуть Советский Союз в военный конфликт с Соединенными Штатами и, в развитие этой общей стратегической линии, вынудить советские корабли с военными грузами для Вьетнама вступить в прямую конфронтацию с вооруженными силами США.
В последнее время они стали навязывать европейским социалистическим странам свой тезис о том, что для оказания эффективной помощи вьетнамскому народу и противостояния американскому империализму нужно создать очаг войны в Европе…
На картах, выпущенных в Китае в 1965 году, некоторые участки советско-китайской границы были обозначены как «неустановленная пограничная линия», а рядом с названиями таких городов, как Хабаровск, Благовещенск и Владивосток, в скобках указываются их китайские названия… Китайские власти провоцируют захват участков советской территории, организуют на этих землях незаконные сельскохозяйственные и другие работы…
Население Китая систематически подвергается психологической обработке в антисоветском духе. Китайский народ готовят к возможности полного разрыва и даже вооруженного конфликта с Советским Союзом, который изображается «главным врагом». Печать и радио Компартии Китая неистово мусолят «угрозу с севера». В настоящее
Китайцы заявили, что Советский Союз и Китай «имеют то, что разделяет их, и не имеют ничего, что их объединяет; имеют то, что различает их, и не имеют ничего общего».
Другие документы, которые видел Моррис, содержали похожие сведения и оценки. Советы понимали геополитическое значение и важность удержания Китая в своих союзниках и угрозу, которую будет представлять Китай враждебный. Они предприняли все мыслимые разумные усилия, чтобы умиротворить китайцев. Китайцы напрочь, часто в вызывающей, грубой манере, отвергали любое предложение о начале переговоров.
Вскоре после описанных выше событий Фрейман по собственной инициативе и из чувства долга сделал нечто оригинальное, принесшее важные и долгосрочные выгоды; то, что все поначалу сочли неверным шагом: ушел в отставку.
Он был в расцвете своей карьеры, в отделении ФБР в Чикаго его любили и почитали, и он любил свою работу. Операция, крестными отцами которой они с Берлинсоном стали больше десяти лет назад, приносила такую эффектную информацию, что Белый Дом, Государственный департамент и ЦРУ нетерпеливо требовали все больше и больше разведданных. Как сказал Бойл, «сенсация стала рутиной». Если Моррис и Джек останутся живы, то можно было ожидать, что будущие результаты окажутся еще более эффектными.
Моррис налаживал тесные личные отношения с Брежневым; тому доставляло удовольствие напрямую общаться с обаятельным человеком, которого Советы давно считали своим самым выдающимся агентом. Моррис также сохранил свои давние дружеские связи с Сусловым и Пономаревым, по-прежнему самыми осведомленными и влиятельными людьми в Советском Союзе. Возникни такая необходимость, он смог бы непосредственно обратиться к своему старому знакомому Юрию Андропову, председателю КГБ. А еще он был первым заместителем и доверенным лицом Гэса Холла, который зависел от них с Джеком в том, что ценил больше всего, – в деньгах.
После пятнадцатой миссии «Соло» Фрейман и Бойл впервые представили себе ослепительную возможность, выходившую далеко за рамки обычного сбора информации. Джек сумел поколебать стереотип мышления Пономарева, убедив его отменить решение КГБ; он повлиял на Кастро, склонив его установить прямые контакты с американской компартией. Если Джек мог воздействовать на решения и поведение коммунистических вождей, которые не слишком хорошо ему были знакомы, то на что же тогда способен Моррис, для которого советские лидеры были друзьями?
Но все-таки Фрейман размышлял как профессиональный спортсмен, который предпочитает прекратить выступления до того, как начнут убывать его силы. Для них с Бойлом не была редкостью работа по семьдесят часов в неделю; причем в ходе этой работы им иногда приходилось принимать мгновенные решения по вопросам в буквальном смысле жизни и смерти. Он опасался, что с возрастом не сможет постоянно сохранять остроту ума и энергию, которых требовала операция «Соло».
Убежденный в том, что вверяет Морриса и Еву в заботливые и талантливые руки, Фрейман бодро со всеми распрощался и никогда больше не позволил себе вмешиваться в операцию, которая стала наивысшим достижением его карьеры.