Агент Их Величеств. Часть 2
Шрифт:
Здесь, конечно, ничего подобного не было: заклятья на стенах крепки и надёжны, хозяин в доме, да и старый суседко-домовой не лыком шит – ни Бродячая Тварь к дому не подойдёт, ни Ночной Летун не подлетит. И всё же, запустенье уже чувствовалось: воздух пах не только пылью и плесенью, но вполне различимым эфирным «хлопком» – кого-то прибил недавно старик-домовой, какую-то зловредную гадину. Да и парочка приведений шлялась тут недавно; осмелели, повылезали из стен да из подвалов.
Не было только одного: последствий тяжёлого боевого колдовства. Не колдовали тут магистры-колдуны, ни недавно, ни давно, ни огненных шаров,
«В запое он, что ли? – Думал следователь, пыхтя взбираясь по лестнице. – Так если имеешь привычку уходить в запой, то будь добр, переделай лестницы в доме. Это ж и трезвый ноги сломает... Однако, какая тишина: слышно, как мышь в подполе скребёт. Жутко, но, будем честны, не так чтобы очень»
«Да, потому что испугался ты другого»
И верно – здесь Фигаро старался быть откровенным хотя бы с самим собой – пугал его вовсе не старый дом, не странности что с некоторых пор завелись в Верхнем Тудыме и даже не вероятное присутствие в городе демона – хоть бы и Могущества. Его пугало другое.
Ошарашенное выражение на лице Мерлина Первого.
«...меня оглушило, вышвырнуло оттуда... И я бы погиб...»
Когда-то следователь боялся, что старый колдун станет ему кем-то вроде няньки, что, вздыхая и качая головой, всегда вытащит нерадивое чадо из очередной передряги: достанет застрявшую в горшке загребущую руку или не в меру любопытную голову, попавшую в ловушку между стоек перил, даст по заднице ремнём, но потом всё простит, и всё будет хорошо. Однако же Артур был далеко не дурак, он умел, он любил учить! Учить, заставлять, тыкать носом в ошибки и терпеливо натаскивать, науськивать, нацеливать на знания, или, хотя бы, на опыт. Рядом с ним можно было не бояться потерять сноровку.
Но Артур был Мерлином, вот в чём фокус. Древним колдуном, Артуром-Зигфридом Медичи, Мерлином Первым, основателем Колдовского Квадриптиха, творцом Белой Башни, сыном короля-звездочёта и волшебницы из легендарной полумифической страны, величайшим и первым. С Артура начался в своё время мир, в котором Фигаро родился, вырос и жил. И если в этом мире и были колдуны сильнее, то уж наверняка не было никого, кто был бы умнее древнего мудреца, склочника и изобретателя. Даже Лудо из Локсли, живой бог, что мог бы при желании прихлопнуть Мерлина одним движением мысли, был не более чем творением Артура, экспериментом, результатом работы живого и всё ещё гениального ума.
Но теперь появился некто, кто, очевидно, был умнеесамогоМерлина. И мироздание пошатнулось от удара по самым его основам. Во всяком случае, мироздание Фигаро так точно.
Дверь – простая тяжёлая дверь, обитая железом – была расположена невероятно неудобно и странно: лестница как бы резко спотыкалась, проваливаясь на одну ступеньку вниз (это чтобы наверняка разбить себе голову, подумал следователь), и заканчивалась коротким коридорчиком, который тут же словно бы стукался лбом о двери в мансарду (а это, видимо,
Чертыхнувшись, следователь зажёг неяркий колдовской огонёк – позади, чуть выше затылка, чтобы не ослепить себя самого. Не то чтобы он всерьёз рассчитывал вот прямо сейчас драться, но всё же, всё же...
«...заклятья, пули – не важно. Первой целью станет ваш «светлячок», поэтому вешайте его выше головы, чуть в стороне и всегда позади, чтобы свет не мешал целиться вам самим...»
Фигаро поморщился, почесал нос, и, замерев, прислушался. Из-за двери доносились приглушённые голоса – именно голоса, во множественном числе. Если городской голова и находился за этими дверями, то он явно был не один.
Проверив висящие «на пальцах» заклятья, следователь прошептал простенькую формулу, и звуки, доносящиеся из-за двери, словно бы загустели, став звонче, точно говорящие находились в конце длинной водосточной трубы.
– ...а я тебе говорю, не мог ты с ним видеться. Не осталось то... х-х-хи-и-ик!.. после деда призрака-то. Прабабка да, прабабка до сих пор тут живёт... Или не живёт... хрен пойми, как про призраков правильно сказать... Кранц, как про призраков говорят? «Живёт» или как-то иначе?
– Говорят – «обитает». Ещё используют слово «присутствие» – тоже вполне себе термин. Две бубны и Чёрт.
– Жирно, однако. Да только ж у Крейна бубны нет, поэтому я, пожалуй, подсуну сюда ещё вот эту пару...
На двери не было защитных заклятий, однако с обратной стороны её удерживал надёжный засов. Это, понятно, были шалости: Фигаро сквозным кинетиком сдвинул засов в сторону и, решительно распахнув дверь, шагнул через порог, сделав Очень Страшное Следовательское Лицо.
– Вечер добрый, господа!
Он хотел добавить ещё что-нибудь вроде «как сидится?» и «доброго здравия», но не сумел. Более того: даже «господа» Фигаро произнёс с шипящим придыханием, точно подавившись словом, как несвежей куриной ножкой.
Во-первых, в мансарде было натоплено, и натоплено крепко: сюда приволокли две пузатые печи-буржуйки и целую гору дров. Разница температур была такой, что следователь удивился, как у него не полопались сосуды в носу.
Во-вторых, в мансарде воняло. Некогда вполне нормальные запахи: запах еды, спиртного и человеческих тел скисли на жаре, свернулись, протухли, и превратились в откровенно мерзкий смрад, ударивший Фигаро, словно кулак в лицо.
И, наконец, в-третьих, картина, представшая перед следователем, была из ряда вон странная. Странная и жалкая, настолько жалкая, что Фигаро, волей-неволей, опустил руки, на которых нетерпеливо гудели приготовленные заранее заклятья.
Сама по себе мансарда, похоже, долго время использовалась как чердак: сюда годами стаскивали старую мебель и утварь, не подлежавшую более восстановлению. Среди гор, составленных из старых колченогих столов, кресел с выстрелившими пружинами и беззубо распахнувших свои дверцы шкафов Фигаро увидел пару птичьих клеток, древний немецкий керогаз, несколько рулонов пожелтевших от времени и сырости обоев, а также довольно гадостный портрет плюгавого господина с рыжими усами. Остальная часть мансарды (а она, как понял следователь, была весьма обширна) тонула во мраке.