Агент силовой разведки
Шрифт:
Мартьянов протянул ему руку. Лугано не колебался ни секунды, ответив на рукопожатие.
– Ты здесь по делу или?..
– По делу. Хочу отчитаться по твоим людям. Их было трое.
– Оставь. Это были плохие люди. Хорошие не позволили бы нам встретиться. Ты не представишь меня своей даме? – Мартьянов мастерски осекся. Его оторопь была кратковременной и настолько естественной, что даже Склодовская в нее поверила: да, они не виделись много лет, и ничего странного в том, что он ее не узнал, не было. Однако только она могла разглядеть на самом дне его глаз презрительный блеск: «Ты не убрала его! Ты струсила, сука!» – Да это же Габриэла! Ну надо же, бог ты мой!
Как всегда, этот арт-раут обслуживал его ресторан.
– И это все, что ты сделал, имея такую богатую коллекцию? Маяк, галерея, ресторан?
– А что еще мне нужно было сделать? – Вадим пригубил напиток. – Подняться до небес, может быть? Или чуть ниже – стать президентом или премьер-министром? Как ты себе это представляешь? Ты распорядился бы «фондом» иначе? Стал бы королем или принцем? У каждого свой потолок, вот что я тебе отвечу. И добавлю: я бы поговорил с тобой на эту тему, если бы ты имел хоть какой-то опыт в делах такого рода, но у тебя нет даже малейшего представления. Извини, не хотел тебя обидеть. Но ты перечислил далеко не все. Маяк, галерея, ресторан – это не главное, это вообще одна позиция. Я одним выверенным ходом отыграл другие: Свободу и Дом. В России, чтобы по-настоящему стать свободным, нужно быть на самом, на самом верху, – он указал глазами на потолок.
Виктор понимал, что его вопрос прозвучит не к месту. Он не видел в плане Мартьянова изъянов, а вот Болотин нашел ошибку сразу: самоубийство Директора. И оказался прав: откуда Мартьянов мог знать, что шеф военной разведки пустит себе пулю в голову? Это на фоне четкой и молниеносной операции по устранению агентов группы «Восток». Лугано ответил тогда генералу: «Но Директор мертв, я остался жив». И Болотин не стал с этим спорить.
– Ты действительно был уверен в том, что Директор застрелится?
– Нет, – Мартьянов покачал головой.
– Тогда я ничего не понимаю. Как ты мог построить план на ошибке, зная о ней? Ты убрал всех свидетелей, кроме главного.
– А ты пораскинь мозгами, – рассмеялся Вадим. И снова покачал головой: – Нет, в моем плане не было ни одного огреха. Ты жив, но ты не ошибка. Ты дежавю. Мне нужно лишь пережить этот тревожный момент, вот и все. Наслаждайтесь моей коллекцией! А я вынужден вас оставить. Сегодня у меня много гостей, много предложений, от части которых я отказаться не смогу. Виктор, Габи, – он дурашливо расшаркался.
– Эй, – окликнул его Лугано. – Если бы в тот день я смог выйти на связь с Директором, он бы приказал найти и уничтожить предателя.
– Охотно верю. Но он мертв, не так ли? И еще одно: здесь все свои, так что, пожалуйста, говори по-французски или по-английски, на нас смотрят.
Лугано находился в мрачном расположении духа. Мартьянов подавил его своим авторитетом, жизненной силой, верой в свои идеалы, даже не думая склонить товарища на свою сторону. Он был в сто раз сильнее Виктора, и последний не мог с этим спорить. Лугано попросту не мог поднять на него руки. Мартьянов был то ли причиной, то ли следствием, неважно, но он не был исполнителем. Не был исполнителем. И в 1983 году он, казалось, всеми силами старался дистанцироваться от убийства Якуба Вуйцека. По сути дела, он остался в стороне, хотя мог принять непосредственное участие, точно зная, что виновных за провал операции не будет. Это, конечно, с учетом смерти заказчика убийства – министра внутренних дел. Мартьянов походя разбирался в таких вещах и пропускал их не через свое сердце, а натурально в обход, через толстую кишку. Он был старше и опытнее. Он работал на людей, которым нужно
Продолжительный взгляд на Мартьянова. Он лениво плещется в лучах славы. Вадим известен только узкому кругу лиц, а на обывателя он плевал. Он оказался в привычной для себя роли избранного среди избранных. Ему даже ничего не пришлось репетировать, он сразу влился в эту респектабельную, аристократическую компанию. Влился, понадеявшись на самоубийство Директора. А-хи-не-я.
Был еще один вариант: сговор между Директором и Мартьяновым. Но этот вариант растворился в грохоте выстрела, потонул в кровавом ручейке из простреленного виска начальника разведуправления.
Лугано думал об этом, и фоном ему служил голос Вадима, отвечающего на вопрос одного из своих гостей: «Я не хочу получить от жизни все. Когда получаешь от жизни только удовольствие, она проходит слишком быстро. Моя жизнь – это работа».
Виктор не сдержался и, приблизившись к Мартьянову вплотную, развернул его к себе за плечи.
– Был бы ты нищим, Вадим, я бы пристрелил тебя из жалости. Был бы ты богатым, я бы убил тебя из зависти. Но ты ни рыба, ни мясо. У тебя не хватило ума поднять планку, о который ты твердишь. Ты узколобый, Вадим, и тебе, чтобы пустить себе пулю в голову, одной попытки будет мало.
Лугано уходил. С Габриэлой или с другой, неважно. Его короткая отповедь означала, что он не хочет связываться с дерьмом. Он затратил столько душевных и физических сил только для того, чтобы бросить в лицо оскорбление? А может быть, его слова рождены его бессилием? Ведь он ничего не сможет сделать здесь – на острове Джерба в частности и в Тунисе в целом.
Вадиму пришлось повториться и буквально снять со своего плеча руку Марам:
– Извини меня на минутку.
У него было что ответить Лугано. Он мог даже подняться до откровения: он завидовал младшему товарищу, которого Директор назвал идеальным оружием. Но ничего не сказал о правиле: ты оружие до тех пор, пока сам не станешь мишенью.
«Ориент» был местным Римом, куда вели все дороги. Первая извивалась вдоль пляжа и отелей, рассыпанных по восточной части острова, бежала по пустынному побережью, на котором властвовал только ветер, и заканчивала свой бег на римской дамбе, ведущей на материк. Вторая дорога получила название столичной по той причине, что проходила по пустынному северному побережью и прямиком выводила к главному городу острова – Хумт-Суку. Параллельно ей пролегла еще одна дорога. А вот к паромной переправе можно было проехать, минуя базарную суетную столицу и пляжи, и она в этом направлении была самой короткой, пролегая через центр острова, и лично Вадим называл ее второстепенной.
Лугано уехал именно по ней, спеша на паром. Даже с высоты второго этажа башни Мартьянов определил направление темно-вишневого «Фьюжна».
Приняв решение, Вадим действовал быстро. Сейф, который сам он называл оружейным, хранил немало стрелкового оружия. Для предстоящей работы годился итальянский пистолет-пулемет «Спектр», и его Мартьянов взял со словами: «Если хочешь, чтобы было сделано хорошо, сделай это сам». Его устраивали эффективная дальность «Спектра», а это пятьдесят метров, емкость магазина и темп стрельбы. И сейчас он сделал то, чего не сделала Габриэла Склодовская: сразу дослал патрон в патронник. Поскольку конструкция безопасного спуска курка «Спектра» позволяла носить это оружие в полузаряженном состоянии и со спущенным курком. Прихватив с собой еще пару магазинов на тридцать патронов и сложив их и оружие в фирменный бумажный пакет с броской рекламой, Вадим спустился вниз и вышел во двор, мельком глянув в приоткрытую дверь галереи. Похоже, гости не заметили отсутствия хозяина выставки, сбившись в небольшие группки.