Агентство ’ЭКЗОРЦИСТ’: CITRINITAS
Шрифт:
Оставшись в одиночестве, я медленно подошёл к зеркалу и придирчиво осмотрел своё лицо. С рыжими волосами придётся расстаться. Щетина растёт у меня плохо, так что отрастить за несколько дней усы и бороду не удастся, да и нет на это времени. Остаётся лишь надеяться, что парикмахер сумеет решить проблему.
Я сел в кресло. Надо придумать историю, которая не вызовет сомнений и объяснит, почему молодой человек хочет радикально изменить внешность. На это ушло около четверти часа. Наконец, я встал, удовлетворённый. Насвистывая под нос одну из популярных песенок, что крутят по радио, отправился
Выбрал чёрный костюм, повязал галстук, причесал волосы. Вроде, неплохо.
Заперев дверь номера, я спустился в ресторан и прошёл к своему столику. По вечернему времени должен был играть небольшой оркестр, и музыканты уже рассаживались за пюпитрами. Обычно они исполняли что-нибудь легкое и современное.
Я взял меню и обвёл глазами собравшихся. Пока что постояльцев было немного. Никто из присутствующих не походил на господ, описанных Рессенс (я решил, что один из них мог поселиться в «Герцогине», чтобы выяснить, к кому приезжала сестра «медведя»).
Когда собрались остальные, я убедился, что мои опасения были напрасны, и в ресторане нет ни рыжих, ни со шрамом, ни здоровяка с обвислыми усами. Вообще вся публика была приличная, или, как говорили раньше — «чистая».
Вздохнув с облегчением, я подозвал официанта и принялся тыкать в меню, указывая, что хочу на ужин. В конце велел принести большую кружку тёмного пива.
Отложив меню в плотном кожаном переплёте, я стал смотреть на оркестр.
Вскоре мне принесли фаршированного грибами судака.
Цирюльника звали Луи, и он был весьма озадачен, когда я потребовал остричь и выкрасить волосы в чёрный цвет.
— Зачем?! — причитал Луи, повязывая на мою шею накидку. — Чёрный совсем не в моде! — он говорил с сильным акцентом, но вполне грамотно.
— Моя невеста, — вздохнул я, закатывая глаза. — Всё дело в ней. Подавай ей брюнета, и всё тут! А что не сделаешь ради любви?
Я уже успел поведать французу сочинённую историю про невесту, которая желала видеть своего жениха непременно черноволосым. Однако это не уменьшило его страданий. Луи уже в третий раз пытался меня отговорить. Он ловко спрыснул мои волосы водой и, вздыхая, начал расчёсывать волосы черепаховой щёткой. Ему ничего не оставалось, как взяться за ножницы. Против гласа любви все доводы рассудка бессильны — это Луи, видимо, знал по собственному опыту.
Через два часа, расплатившись с ним, я подошёл к зеркалу и придирчиво себя осмотрел. Теперь на меня глядел стриженый брюнет с тонкими чёрными усиками — приклеенными, но весьма искусно. Пузырёк с клеем и кисточка остались на трюмо. Издалека меня, пожалуй, было не узнать, а это как раз то, чего я добивался. Предстояло решить вопрос с портье. Спустившись в фойе, я подошёл к стойке. Портье сначала воззрился на меня вопросительно, затем слегка нахмурился, и вдруг его брови поползли вверх.
— Господин… Ласси? — проговорил он удивлённо.
Я приложил палец к губам и улыбнулся, давая понять, что шучу.
— Я здесь по делам определённого рода, — я выдержал многозначительную паузу. — Деликатного свойства.
Портье понимающе наклонил голову.
—
— Вышло весьма хорошо, — дипломатично сказал портье. — Вам идёт.
— И всё же о моём прибытии могли узнать… наши общие знакомые, — сказал я. — Обо мне могут спрашивать.
Портье наклонил голову в другую сторону и выжидательно растянув губы в улыбке.
— Буду весьма благодарен, — я вытащил и положил на стойку банкноту. — И в дальнейшем тоже.
Деньги мгновенно исчезли, а портье улыбнулся куда шире.
— Понимаю, господин Ласси. Не извольте беспокоиться. Ни одна живая душа от меня ничего не узнает! — и он торжественно прикрыл глаза.
Я вернулся к себе в номер, отклеил усики, разделся и наполнил ванну.
Потом, ложась в постель, думал, что от мыслей не засну. Заснул. Снились чёрные с белыми пятнами крысы, рыскающие по гостиничному коридору: шуршали когтями по паркету, нюхали, водили усами и царапались в дверь, желая проникнуть в номер.
Глава 55
Утром я в образе брюнета спустился за свой столик в ресторане «Герцогини». Заказал слегка удивившемуся официанту круассаны с горячим шоколадом и обжаренные на английский манер (с одной стороны) тосты с маслом. Пока ждал, обратил внимание на двух господ, занимавших соседний столик. Один был в серой визитке, серых брюках, голубой жилетке с искрой и перламутровом галстуке. Он поглощал омлет, шевеля пышными подусниками. Его товарищ, толстый, гладко бритый, весь в чёрном, за исключением накрахмаленной сорочки, разглядывал кексы, посыпанные шоколадной крошкой. Минут пять я слушал, как они обсуждают политические новости. Ничего интересного. Обычные обывательские разговоры.
Появился официант и вместе с завтраком положил на край стола сложенную записочку. Ничего не сказал, только посмотрел многозначительно.
Я листок развернул под столом — оказалось, послание от портье. Торопливым угловатым почерком было написано всего несколько слов:
«Утром вами интересовались. Спрашивали, к кому ездила госпожа Рессенс. Я сказал, что этот постоялец уже съехал, а имён мы не даём. Сулили за помощь двадцать фунтов».
Последнюю фразу портье приписал с намёком. Мол, вот какого заработка лишился, верою и правдою вам служа, щедрый господин. Придётся компенсировать. Сложив записку, я спрятал её в карман жилетки. Надо расспросить портье, и за это, конечно, тоже заплатить — потому тот и был так краток, что рассчитывал заработать в приватной беседе.
Постелив на колени салфетку, я взялся за приборы. Похоже, предстоял интересный день. Возможно, даже опасный. Быстро покончив с завтраком, я направился к стойке портье. Тот меня ждал, потому что заметил издалека и поманил за собой в каморку неподалёку — благо, постояльцы были ещё в ресторане.
— Сегодня часов в восемь явился господин, весь в чёрном! — зачастил, поглядывая из-за приоткрытой двери в фойе, портье. — Интересовался, к кому и в какой номер приезжала госпожа Рессенс. Просил сообщить приметы съехавшего господина, я описал вас как лысеющего толстяка лет сорока пяти.