Агентство потерянных душ
Шрифт:
Маша медленно встала с кушетки на ноги и не упала на пол только потому, что упала на кушетку. Её не держали ни ноги, ни руки. Наконец, растерев ноги и размяв спину, она кое-как потащилась к душу.
– Мне нужна новая одежда, - просипела она, ковыляя мимо охранника в коридоре.
– Одежды нет. Используйте эту. Этот носитель после Вас всё равно выбросят, в таком теперь ходить нельзя, - ответил тот и не смог удержаться от ухмылки.
Мылась Маша полчаса - никогда она столько не мылась. Измылив целый кусок на тело и волосы, она измылила второй на стандартные юбку и футболку,
Квинт не обманул - за её носителем ухаживали, поэтому двигаться было легко и приятно. Её никто не преследовал, никто за ней не следил. И действительно, зачем? Ноги завтра сами принесут её в офис Директора планетарного БИМПа. И что самое позорное, заставляющее её холодеть - она не могла понять, знает ли Директор об Онассисе внутри себя? Делает он всё это, чтобы не гнать волну и не устраивать на базе вселенские разборки, или же он старается спасти самого себя от присутствия Ари.
Дома она выговорилась мужу, как могла, но Гектор никак не мог помочь Маше.
– Ну не убьёт же он тебя, в конце концов, - наконец, высказался он, - Максимум, что произойдёт - ты не найдёшь ответа и продолжишь расследование.
– Потеря носителя - не самое плохое, что может со мной случиться, Гек... Вспомни хоть бы электронную тюрьму, которую он может восстановить и начать сажать туда неугодных режиму заново. Я буду первая, поверь мне. Мы с Шостаковичем будем первыми.
– Давай так. Если что-то пойдёт не так - я постараюсь помочь и задействую Лиса. Уверен, Лис сможет что-то сделать. Твоя же работа - просто пойти к меморизатору и узнать всё, что там можно узнать. Этого же ждёт от тебя и Квинт.
Но тревога Маши никак не исчезала. И она знала, почему беспокоится - её беспокоил не Квинт, а её терра инкогнита, Леттуа Гири. Господи, она даже не знала, что означает "Леттуа Гири". Цивилизация, город, планета?
Ночь не дала Маше ни отдыха, ни ответов, и уже к десяти утра ноги понесли её в офис, в трансферную комнату, в новый неудобный носитель, к кабинету Директора.
Несмотря на то, что было ещё только одиннадцать часов, Директор её принял. Он даже не спросил, что она решила.
– Пойдём, - махнул он рукой, и в сопровождении двух уже известных ей охранников они прошли по уже известному Маше маршруту к покрытому чехлами меморизатору. Директор указал пальцем, и охранник скинул чехол, взметнув в воздух кучу пыли. Перед Машей предстали знакомые пластинки и маска-окуляр.
Послышался шум шагов, Маша обернулась и увидела, как в сопровождении двух охранников в комнату вошёл Карлос Альпеджио. Ну что ж, понятно. Терпеть провал - так уж всем сразу.
Техник, что пришёл вместе с ними, пошуровал сзади короба меморизатора и через минуту вынес оттуда маску, подобную Машиной - только на длинном проводе. Директор сел на стул и стал отщёлкивать крепления. Маша поняла, что он будет видеть то же, что и она.
Что делать,
– Это детектор лжи, - сказал Квинт, явно наслаждаясь своими, явно очень остроумными для него самого, придумками.
Затем он движением пальца выпроводил охрану и техника из кабинета, но тут же, видя, как охрана уводит массажиста, приказал:
– А Вас, мистер Альпеджио, я попрошу остаться. Вы мне нужны здесь. Посмотрим-ка, что будет происходить.
Маша с Альпеджио остались наедине с Директором. Обстановка сквозила чем-то тягостным - но не для Квинта, который чувствовал себя с Машей и Карлосом абсолютно свободно и даже слегка игриво. И правда - чего ему бояться?
– Так что - бороться и искать, найти и не сдаваться, - прокомментировал Квинт, - начинай, но помни: если ты не найдёшь какую-то схему аппарата для расщепления личностей или что бы то ни было ещё там, я попрошу вмешаться предположительно компетентных в лечении предположительно шизофрении людей.
– К чёрту, - непонятно к чему прошептала себе под нос Маша и сунула лицо в маску прибора.
Перед глазами мелькнули события последнего часа, но Машу они не интересовали: собственная жизнь более не интересовала её. Пробежав проторённой тропой через юность и детство, она с разбегу нырнула в рождение, с закрытыми глазами проплыла через схватки, вынырнула Виолой, но не остановилась стряхнуть воду времени с волос, а заправским спринтером рванула в уже известные области.
За окном её спорткара промелькнули Настя, викинг Свен, Кабибр и другие персонажи её собственной, но будто бы уже такой нереальной жизни. Наконец, она минула своё пещерное племя, и только собралась увидеть врата этой цитадели вселенского счастья и разума, как...
Перед глазами Маши стояли бесплодные земли какого-то неведомого прошлого - скалы под низким серым небом, по которому гуляли молнии на многие сотни километров вокруг.
– Ты ушла не туда, - услышала она голос Квинта.
"Соберись, Маша, - вдруг проявился на фоне её сознания Шостакович, - помни, что сказал Квинт: Леттуа Гири это инверсия".
Маша мысленно кивнула ему, расслабилась и на мгновение почувствовала себя в потоке времени и безвременья. Затем повернулась лицом к прошлому, и упала спиной вперёд.
И вынырнула из реки времени посреди зеленой металлической комнаты, которая мерцала и становилась то блёклой, то проступала яркими красками, то исходила рябью. После нескольких секунд Машу выбросило в серую муть.
"Это конец, самый конец всего...
– каким-то седьмым или восьмым чувством, чувством внутреннего времени, поняла девушка и крутанула колёсико обратно, - "Вот он какой, конец всего... Не ядерная война, не крики стенающих над водами... Это конец сознания. Не дай боже, не дай боже такой смерти. Вечной и бесконечной... Но меня там не было". Маше пришло в голову сравнение - жизнь кончилась, будто в кинопроекторе плёнка. Только что она была, а сейчас её нет, ни твоей, ни какой-то ещё - вообще жизни как факта нет.