Агентство «Томпсон и К°»
Шрифт:
Он очнулся в тот момент, когда его рука опустилась на дверную ручку каюты. Он обнаружил, что не один.
В то же мгновение открылись еще две двери. В соседнюю каюту вошла женщина, а в следующую — мужчина. Они обменялись приветствиями. Затем соседка Робера обернулась, бросив на него любопытный взгляд, и, прежде чем она успела скрыться в своей каюте, Робер узнал прекрасную незнакомку.
Он вошел к себе.
Закрывая дверь, Робер услышал, как корабль заскрипел, взметнувшись вверх, а затем в шуме пены упал вниз. Набежал первый вал, и снасти загудели под морским ветром.
Глава IV
ПЕРВЫЕ
Утром земля исчезла из виду. Небо было чисто от облаков, и солнце ярко освещало необъятное пространство моря. Стояла превосходная погода, и, как бы разделяя всеобщую радость, пароход легко покачивался на волнах, мягко разрезая морскую зыбь, поднимаемую легким бризом с норд-веста.
В четверть шестого капитан Пип спустился с рулевого мостика, где простоял всю ночь, и передал вахту помощнику.
— Курс на запад, Флишип,— сказал он.
— Хорошо, капитан,— ответил помощник и, поднявшись на мостик, отдал команду: — Вахте левого борта мыть палубу!
Капитан не сразу удалился в свою каюту. Он обошел пароход, оглядел все внимательным взглядом.
На полубаке, склонившись над форштевнем [20] , посмотрел, как корабль взлетает на волне. Подошел к окну машинного отделения, беспокойно прислушался к гудению шатунов и поршней, ходящих взад-вперед.
[20] Форштевень — массивная часть судна, образующая переднюю оконечность корабля.
Он уже собрался уходить, когда над люком показалась фуражка с галуном. Главный механик Бишоп вышел на палубу подышать свежим утренним воздухом.
Они пожали друг другу руки и молча обменялись взглядами. Капитан вопросительно посмотрел туда, где гремело и ревело железо.
Бишоп понял этот немой вопрос.
— Да, капитан… так и есть,— сказал он со вздохом.
Больше он ничего не стал объяснять, но капитан все понял, потому что не стал переспрашивать, а только с явным неудовольствием покачал головой. И они продолжили начатый капитаном обход вдвоем.
На верхнюю палубу поднялся Томпсон. С другой стороны навстречу ему приближался Робер.
— Господин Морган! — закричал администратор.— Хорошо ли спали, господин профессор? Довольны ли каютой? Отличная погода, не правда ли, господин профессор?
Робер инстинктивно оглянулся, ожидая увидеть кого-нибудь из пассажиров. Он не сразу понял, что эти слова имеют отношение к его скромной персоне.
Внезапно Томпсон стремительно скатился по трапу вниз.
Робер посмотрел вокруг, но не понял причины столь поспешного бегства. На верхней палубе не было никого, кроме двух пассажиров. Они только что появились. Неужели Томпсон убежал из-за них? Но внешний вид этих джентльменов вряд ли мог кого напугать, хотя и выглядели они весьма оригинально.
Француза можно легко принять за человека другой национальности, с англичанином же дело обстоит иначе. У детей Альбиона [21] слишком характерный облик, их узнают сразу.
Один
[21] Альбион — древнее название Британских островов; дети Альбиона — шутливое название англичан.
Его длинные ноги шагали по земле гордо, как бы утверждая над нею свою власть. Ведь англичанин, куда бы ни забросила его судьба, всегда высоко держит знамя своей страны.
Пассажир напоминал обликом старое дерево. Остро выступающие локти и колени скрипели, как детали плохо смазанного механизма, и были похожи на сучья. Его суставам, видно, не хватало смазочной жидкости. Недостаток смазочного материала сказывался, судя по всему, также и на его характере.
К такому выводу пришел бы наблюдатель, смотря на него снизу. Сначала обращал на себя внимание длинный, тонкий и острый нос. По сторонам этого устрашающего клюва, на том месте, где обычно находятся глаза, блестели два уголька. А ниже — узкая щель, которую при хорошем знании анатомии следовало назвать ртом и которая свидетельствовала о недобром характере. Наконец, рыжая растительность вокруг лица, тщательно приглаженные волосы, прямой пробор до самой макушки дополняли впечатление об этом образе. Пробор и бакенбарды говорили о твердости характера и о чопорности.
Его лицо состояло как бы из холмов и равнин. Если верить, что Бог лепит людей своими руками, то этого человека он, видно, поторопился вылепить одним махом. Эти наблюдения могли привести к самым ужасным выводам, если бы в то же время его облик не наводил на мысль об уравновешенном характере.
Странный джентльмен отличался невероятной невозмутимостью. Он никогда не выходил из себя, не горячился, не повышал голоса и своим ровным спокойным поведением мог умиротворить любой вышедший из равновесия спор.
Джентльмен находился на верхней палубе не один. За ним следом двигалось нечто, напоминающее передвижную крепость,— еще один пассажир, такого же роста, как и первый, но гораздо шире и плотнее. Добродушный гигант огромных размеров.
Оба пассажира подошли к Роберу Моргану.
— Имеем честь говорить с профессором Робером Морганом? — спросил один из них так, будто перекатывал во рту камни.
— Да,— машинально ответил Робер.
— Переводчиком-гидом на корабле?
— Именно так.
— Очень рад, господин профессор,— холодно сказал джентльмен, закручивая кончики своих роскошных рыжих бакенбард.— Мое имя Саундерс.
Робер поклонился.
— А теперь, когда мы знакомы, позвольте представить вам господина Вана Пипербума из Роттердама. Мне кажется, он почему-то напугал нашего хозяина Томпсона!
Услышав свое имя, Ван Пипербум сделал реверанс.
Робер внимательно посмотрел на собеседника. Молодой человек видел, как Томпсон действительно обратился в бегство. Но чем вид пассажира так напугал администратора? И почему Саундерс счел нужным обратить внимание переводчика на столь странное обстоятельство?