Агентство «Золотая пуля-3». Дело о вдове нефтяного магната
Шрифт:
— Нет, я с ним в ладушки в Москве играла, — разозлилась я; нашла время глупые вопросы задавать.
— …Вот не послушалась меня — потащилась с этим Беркутовым сначала на выставку, потом в Москву, вот все так и получилось…
— Да Андрей-то тут при чем? — это я прокричала ей уже в спину.
— Не строй из меня идиотку! — Муза закуривала очередную сигарету, откладывала ее
— Я не трогала его второй раз!
Муза стала нервно бегать по кабинету.
— Света, ну вспомни, пожалуйста, это поможет следствию… Ты подошла ко мне где-то через час после отъезда губернатора… (Знаешь, я все-таки всучила ему маленький голубой шарфик — в подарок жене…) И попросила еще раз примерить палантин. Я рассмеялась и сказала: бесполезно, все равно не продам.
— А я? — Я не верила своим ушам, но почему-то испытывала мазохистское желание дослушать этот бред до конца.
— Ты? Ты взяла палантин и обернула себя им точно так, как я тебе до этого показала. Я еще тебе сказала: смотри, мол, Светка, как тебя состарило неисполнимое желание…
— Я что — в тот момент старой была? — ахнула я.
— Не старой, а ниже ростом. К старости ведь люди всегда мельчают в параметрах.
— Ниже ростом? С чего бы это?
— Не знаю. Ниже — и ниже.
— Как сейчас? — Я встала.
— Нет, сейчас ты нормальная.
— Значит, тогда это была не я.
— Ну, знаешь… — Муза раздраженно смяла сигарету. — В таком случае, сейчас перед тобой тоже не я, а кто-то другой.
— Не исключено… — хмуро буркнула я.
Какое-то время мы посидели молча. Поразительно, но бред, который несла Муза, меня просто завораживал. До этого я никогда не замечала за собой особой любви к мистике, но сегодня с каким-то непонятным вожделением я хотела знать все новые и новые детали этой невероятной истории: вот я методом телепортации одновременно оказываюсь в разных концах света, вот я на глазах изумленной публики улетаю в окно на метле…
— А мой спутник?… Во второй раз рядом со мной был мой спутник?
— Нет, ты была одна.
— Правильно, потому что он ушел со мной. В первый раз ушел. И не вернулся. Потому что сел в вагон московского поезда. А поскольку телепортировать умею только я, то он сидел со мной в вагоне, а я в это время — туда-сюда, туда-сюда…
— Света… — осторожно спросила Муза, — а ты уверена, что… ездила в Москву?
— Все! С меня хватит! Отдавай мне мое платье, и я ухожу.
Муза, как ужаленная, подскочила с кресла.
— Знаешь что, Света,
Муза так лихо завернула, что я не поняла ни слова из того, что она сказала.
— Что ты несешь?
— У меня нет твоего красного платьица. И ты это прекрасно знаешь. Потому что ты, видно, передумала оставлять его у меня и ушла с выставки именно в нем.
Как-то всего этого было уже много.
Я встала, медленно убрала в сумочку сигареты и взглянула на приятельницу уже только в дверях.
— Запомни, дорогая. Я уходила с твоей идиотской выставки в костюме! Английский такой — пиджачок и юбочка. У пиджака — одна пуговичка, у юбочки — маленькая шличка. Все — темно-оливкового цвета. Знаешь, ягодки такие бывают — оливки. С косточками или с анчоусами. Иногда — с лимоном…
— …Прекрати этот фарс! — взвизгнула Веселовская. — В красном платье!
— …Для тех, кто не понял: в костюме! Темно-олив-ко-вом!
И я шарахнула дверью.
Напротив Музиного офиса был сквер. Лишь только я выскочила из подъезда, как с одной из лавок поднялся мужчина и пошел мне наперерез. Парубок! Только его мне сейчас и не хватало. Я резко дернулась в сторону, сделав вид, что не узнала его, но Игорь Сергеевич решительно преградил мне дорогу. Тогда я взяла сумочку под мышку и с вызовом протянула ему обе руки:
— Не стесняйтесь! Захлопывайте свои наручники.
Он улыбнулся, взял меня под руку и повел к своей насиженной скамейке.
— Зачем же сразу так? В наручниках ходят преступники. А вы — всего лишь свидетель. Правда, один из самых важных свидетелей.
— Свидетель? — обалдела я. — Не подозреваемая?
— А кто вам сказал, что вас подозревают? Муза Гурьевна? — мягко улыбнулся Парубок.
Я устало откинулась на спинку лавки. Кто бы знал, как я устала за сегодняшний день.
— «Подозревают» — это мягко сказано. Все просто уверены, что этот чертов палантин свистнула я.
— И вы очень расстроились. С Веселовской вот, видно, поссорились…
— А вы бы не расстроились?
— Я бы просто отбросил эмоции и стал рассуждать здраво. К тому же, Светлана, вы, оказывается, совсем не знаете Уголовно-процессуальный кодекс. Надо будет при случае сделать Обнорскому замечание.
— Я — журналист, а не милиционер.
— Во-первых, вы — красивая женщина, а потом уж — журналистка…